Вот язва, не успел глаза открыть, как тут же насмешничать начал! Я прожгла героя негодующим взглядом и сердито нахмурилась:
- А тебе говорить вредно, нужно силы беречь!
Огнецвету мой гнев был как рыбе купание, даже бровью не повёл. Завозился, устраиваясь поудобнее, а потом улыбнулся зайцу, выразительно кивнув в мою сторону:
- Видел, как она с героем, её от оборотней отбившим, разговаривает? Ну никакого почтения к супругу!
Супругу? Я на всякий случай покосилась на правую руку, но там никаких символов супружества не было и в помине. Ещё и заяц, паразит такой, укоризненно зацокал, неодобрительно качая головой. Вот его-то бесценного мнения мне для полного счастья и не хватало!
- Марш за травами! - рыкнула я на зарвавшегося пушистика, а сама метнулась к Огнецвету, проверяя повязку и пытаясь определить: румянец на его щеках вызван начинающимся жаром или чем-то иным, менее страшным.
- Ох, и сурова же ты, Радуга, - укорил меня мой герой, впрочем, совершенно беззлобно. – Зайчонка мало до смерти не напугала.
Угу, напугаешь его, как же, а то я мало знаю это породу ушастую! Я фыркнула непреклонно и приложила ладошку ко лбу Огнецвета. Мне кажется, или он действительно горячий? Эх, ну почему я не взяла с собой в лес ничего, кроме корзинки для трав, да и ту потеряла, растяпа! Я коснулась губами лба Огнецвета, пытаясь определить, нет ли у него жара, и тут же услышала добродушно-насмешливое:
- Радуга, неприятно тебя разочаровывать, я понимаю, мысленно ты мне уже саван погребальный вышиваешь, но я пока ещё жив. И прощаться со мной рано. Можешь посидеть рядом, трепетно сжимая мою сильную руку своими нежными пальчиками.
Мои щёки запылали так, что на них вполне можно было воду вскипятить. Вот ведь язва языкастая! Он и на смертном одре зубоскалить будет! Я на всякий случай сотворила отгоняющий беду знак, чтобы смерть не услышала моих неосторожных мыслей и не появилась за новой жертвой, отдавать которую я была не намерена.
- Огнецвет, ты можешь серьёзно сказать, как ты себя чувствуешь? – я упрямо продолжала цепляться за видимость того, что полностью контролирую происходящее. И вообще, я опытная ведьма у изголовья больного.
Любимый попытался устроиться поудобнее и поморщился:
- Если серьёзно, то…
Я затаила дыхание, готовая ловить каждое слово, слетевшее с губ Огнецвета. Где там этот грызун ушастый ползает, мне травы нужны!
- Так вот, если серьёзно, - Огнецвет перешёл на значительный тон, каким ярмарочные лицедеи наделяют заговорщиков и героев в минуты смертельной опасности, - если серьёзно, то я…
Я не выдержала, взвыла, обхватив любимого за плечи:
- Что ты? Перед глазами плывёт? В ушах гудит? Во рту пересохло? Огнецвет, миленький, родной мой, ну не тяни, скажи, где болит? Рана, да? Печёт сильно? Или щиплет? А может тянет, словно заноза глубоко засевшая?
Я ждала описания недуга, хоть малюсенького симптома, по которому смогла бы определить состояние Огнецвета и прикинуть пути исцеления, а этот паразит рассмеялся, обнял меня и прижал к себе, горячо зашептав:
- Ну, наконец-то, я и родным стал. Выходи за меня замуж, Радуга.
Я пытливо посмотрела в глаза начальнику стражи, страшась увидеть в них привычную насмешку или холодный расчёт, но ставшие за эти дни родными светлые глаза светились чем-то очень похожим на любовь и нежность. Или я обманываю себя и вижу то, что мне больше всего хотелось бы узреть?
Пока я пыталась разобраться в нахлынувших чувствах, на губах Огнецвета вспыхнула широкая улыбка, как у воина, после трудной битвы вернувшегося в родной дом.
- Отлично, ты согласна.
Я опешила. Нет, я, конечно, согласна, только он-то об этом как узнал? Может я слова для вежливого отказа подбираю!
- Молчание, Радуга, знак согласия, это во-первых. И во-вторых, если бы ты хотела отказать, то сразу бы нет сказала, а не любовалась бы моими выразительными глазами.
Я открывала и закрывала рот, силясь выдавить что-нибудь вразумительнее придушенного мышиного писка, а Огнецвет продолжал, не давая опомниться:
- И поскольку мы разобрались в наших чувствах, самое время заняться моим лечением. Благо заяц и всё его ушастое семейство уже принесли всё необходимое.
Перед нами, выстроившись полукругом и деликатно прижав ушки, чтобы не подслушивать, выстроилось заячье семейство количеством около пятнадцати голов. Два крупных самца гордо держали старый проржавевший, но ещё вполне себе годный для использования котелок. Три очаровательные заюшки с пушистыми белыми манишками на груди держали в лапках берестяные туески, влажно поблескивающие мокрыми бочками, разновозрастные и разномастные малыши трепетно прижимали к себе пучки трав. Самый маленький зайка от волнения и осознания собственной значимости нервно обгладывал свой пучок, и в лапках у него топорщились уже полностью голые, лишённые даже шершавых и терпких листочков, стебельки. Я только по запаху определила, что малыш держал берестянику плакучую, отвар которой придаёт сил и возвращает румянец.
- Спасибо, вот сюда всё положите, пожалуйста, - я кивнула на заранее присмотренный вытоптанный пятачок, на котором виднелись следы давнего костровища.
Пушистики послушно сложили свою добычу, самый крупный заяц вопросительно посмотрел на меня. Я поднялась, тщательно отряхнула колени, отвесила пушистикам низкий поклон и нараспев произнесла:
- От всего сердца благодарю вас за оказанную мне помощь. Если вам понадобится защита от хищника или кров в непогоду, или корм в худой год, милости прошу ко мне в гости. Я и сама вам помогу, и своим внукам-правнукам завещаю вам всевозможные милости оказывать за ту помощь, что вы нам оказали.
Самцы дружно зацокали, одобрительно кивая друг другу, заюшки с писком бросились обниматься, а малышня от восторга заскакала уморительными пушистыми мячиками. Я пожала главе заячьего семейства лапу, после чего самец повернулся к своим, цокнул, пискнул, и зайцы бросились прочь. Не прошло и пары минут, как они исчезли, словно их никогда и не было.
- Радуга – повелительница зайцев, - Огнецвет коротко хохотнул, - ну что ж, по крайней мере, даже в самый недобрый год мы всегда будем с мясом.
Я показала умнику язык и захлопотала, пытаясь одновременно развести костёр, подготовить травы и наполнить котелок водой. Руки от пережитых испытаний и волнения за Огнецвета у меня тряслись так, что вода из одного туеска вместо котелка выплеснулась в костровище, залив чахлый язычок пламени, травы рассыпались, упав в грязь, а на корне болегона я вообще поскользнулась и чуть не упала, в попытке удержать равновесие до слёз подвернув ногу. Взвыв в голос от собственной неуклюжести, я толкнула котелок, выплеснув из него воду и окончательно загубив не только костровище, но и несколько трав, к счастью, встречающихся и на месте нашей вынужденной стоянки.
- Радуга, - Огнецвет позвал меня чуть слышно, но его голос, ставший таким родным и желанным, я бы услышала и сквозь завывание вьюги.
Я горестно хлюпнула, смахнула непрошенные слёзы и неохотно откликнулась, не спеша поворачиваться, чтобы не показывать зарёванного лица и наверняка покрасневшего и распухшего носа:
- Что?
- Иди сюда.
Я строптиво дёрнула плечиком, но тут проснулась совесть и набросилась на меня голодным драконом. А вдруг ему плохо, вдруг Огонёк на пороге смерти и призывает меня, чтобы проститься?! Ой, мамочка милая, ему, наверное, и так плохо, из последних сил держится, а тут я ещё рычу, как пёс цепной. Я бросилась к Огнецвету, сметая всё на своём пути и начисто позабыв про больную ногу, шмякнулась на колени, ссадив кожу и даже не заметив этого, выдохнула:
- Что? Что случилось? Тебе плохо, да?
Любимый чуть слышно рассмеялся, привлёк меня к себе, ласково целуя в макушку и поглаживая плечи:
- Всё хорошо, расслабься.
Угу, конечно, хорошо. Да лучше всех, блин! Огнецвет ранен, за нами по пятам идут оборотни, господарыня Августина ещё как-то встретит…
- И матушки моей не бойся, я знаю, что нужно делать.
Я опять хлюпнула носом (мрак, неужели простыла?) и ворчливо осведомилась: