Выбрать главу

— …«Пака» и «пали» заимствованы из языка аборигенов Полинезии. «Пака», означающее нору, пещеру, жилище, и «пали», означающее крутой обрыв, отвесную скалу, давно вошли в лексикон англоязычных колонизаторов Гавайских островов.

После войны Судного дня гавае-американцы, переселившись в Северную Америку, привнесли их в лексикон американоязычного населения этого континента. Но уже пятьдесят лет спустя они приобрели новый смысл. «Пака» стали называть (явно с ироническим оттенком) крошечные квартирки низших классов, хотя позже этот термин распространился и на высшие классы. Таким образом, если вы — иерарх, то вы живете в апартаментах, а представители всех других классов живут в «пака».

Слово «пали», первоначально имевшее значение «обрыв», нашло применение в обозначении небоскребов. Но, в отличие от «пака», оно до сих пор иногда применяется и в первоначальном значении.

Хэл докурил сигарету, затушил ее в плевательнице и, собравшись с духом, отправился к декану.

Доктор Боб Кафзиэль Ольвегсен на правах хозяина поздоровался первым.

— Алоха, Ярроу! — он говорил с легким исландским акцентом. — А что ты здесь делаешь?

— Шалом, абба. Приношу вам свои извинения за появление перед вами без приглашения, но мне необходимо уладить кое-что перед отъездом.

Ольвегсен, седовласый семидесятилетний мужчина в полном расцвете сил, нахмурился:

— Перед каким таким отъездом?

Хэл вытащил письмо и протянул его начальнику:

— Вы можете сами ознакомиться с его содержанием, но позвольте мне не отнимать вашего драгоценного времени и сообщить вам, что это новый приказ на проведение лингвистического расследования.

— Но ты же только что вернулся! — возмутился Ольвегсен. — Как они могут требовать от меня, чтобы я эффективно управлял этим колледжем, во славу церкводарства, если сами без конца вставляют мне палки в колеса, охотясь за дикими словами?

— Вы же не собираетесь критиковать уриэлитов, — не без злорадства заметил Хэл. Он не любил своего начальника, хоть и пытался подавить в себе эти многоложные эмоции.

— Сигмен упаси! Конечно же, нет! Я просто не способен на это! И… И я возмущен твоими инсинуациями!

— Приношу свои извинения, абба. Но у меня и в мыслях не было намекнуть на что-то подобное.

— Когда ты должен ехать? — сменил тему Ольвегсен.

— Первым же кораблем. Он, кажется, отходит через час.

— А когда вернешься?

— Один Сигмен знает! Когда я закончу расследования, я напишу отчет.

— Доложись мне в ту же секунду, как вернешься.

— Снова приношу извинения, но я не смогу этого сделать. К этому времени мой МР будет достаточно запущен, и я буду вынужден потратить много часов на то, чтобы очистить его. Это вопрос первостепенной важности, и до этого я ничем больше заниматься не смогу.

Ольвегсен грозно сдвинул брови:

— Да, кстати, о твоем МР. Последнее время, Ярроу, ты вел себя не так уж хорошо. Надеюсь, что в будущем ты приложишь все силы, чтобы добиться улучшения. В противном случае…

Хэлу вдруг стало жарко, а колени противно задрожали.

— Да, абба?

Ольвегсен сложил руки домиком и посмотрел поверх него на Хэла:

— Как бы мне ни было жаль, я буду вынужден пойти на крайние меры. Я не имею права держать в своей команде человека с таким низким МР. И боюсь, что я…

Наступила долгая пауза. Хэл почувствовал, как пот струйками течет с подмышек и на лбу и верхней губе выступает испарина. Он понимал, что Ольвегсен специально держит его в напряжении. Но он не доставит удовольствия этому седовласому gimpel[5], он его ни о чем не спросит! Но, с другой стороны, отважиться придать себе абсолютно безразличный вид было чревато тем, что его начальник просто рассмеется и выгонит его.

— Что, абба? — переспросил Хэл, стараясь придать голосу дрожь волнения.

— Я очень опасаюсь, что не смогу себе позволить проявить терпимость, понизив тебя до преподавания в начальной школе Я должен быть милосерден. Но в твоем случае прощение будет лишь провокацией многоложества. А я не могу допустить даже возможность возникновения этого. Нет…

Хэл мысленно проклинал себя за неспособность сдержать дрожь.

— Слушаю вас, абба.

— Я очень опасаюсь, что буду вынужден для рассмотрения твоего дела призвать уззитов.

— Нет! — вырвалось у Хэла.

— Да, — весомо сказал Ольвегсен. — Да, мне это причинит боль, но не сделать этого будет полным нешибом. Я могу сохранить чистоту помыслов, только прибегнув к их помощи.

Он развернулся в кресле так, что Хэл видел его теперь в профиль, и продолжил.

— Однако есть ли у меня весомые причины, чтобы предпринимать подобные шаги? В конце концов, ты, и только ты в ответе за все то, что с тобой будет. И таким образом — тебе некого винить, кроме себя самого.

— Так говорил Предтеча. Я надеюсь, что не причиню вам боли, абба, и сделаю все, чтобы у моего иоаха не было причин понижать мой МР.

— Ну вот и ладно, — ответил Ольвегсен так, словно не поверил ни единому его слову. — Я не буду задерживать тебя, проверяя письмо — я получил утренней почтой его копию, — алоха, сын мой, и добрых снов!

— Живите верносущностью, абба, — ответил Хэл, повернулся и вышел.

Перепуганный до смерти, он сейчас с трудом соображал, что ему нужно сделать. Как автомат, он отправился в порт и прошел ритуал определения рангов на поездку. Но даже когда он поднялся на корабль, его мозги отказывались мыслить ясно. Через полчаса, прибыв в Лос-Анджелес, он также автоматически отправился в билетную кассу прокомпостировать билет на Таити и пристроился в конец очереди.

И вдруг его плеча коснулась чья-то рука. Он подпрыгнул от неожиданности и обернулся было, чтобы извиниться, но, когда он увидел хозяина руки, его сердце заколотилось так, словно хотело разнести грудную клетку: над ним возвышался широкоплечий пузатый мужчина, облаченный в черную как смоль форму и коническую шляпу с узкими полями, а на его груди сверкала серебряная фигурка ангела Уззы.

Офицер, сверяясь по бумажке, стал изучать личный номер, выбитый на ободке нагрудной эмблемы Хэла.

— Вы — Хэл Ярроу. Шиб, — удовлетворенно проворчал он — Следуйте за мной.

Позже Хэл с удивлением вспоминал, что в эту минуту он был абсолютно спокоен. Очевидно, ему как-то удалось загнать свой страх в подсознание для того, чтобы сознание могло спокойно, без суеты изучить создавшуюся ситуацию и попробовать найти из нее выход. Если до сих пор он находился как в тумане после разговора с Ольвегсеном, то теперь этот туман мгновенно испарился и мир вокруг приобрел резкость и четкость: он снова мог мыслить холодно и ясно. Тем более что Ольвегсен был далеко и угрозы его могли и вовсе не реализоваться, а вот арест был здесь и сейчас. И он был неотвратим.

Уззит отконвоировал его к небольшому автомобильчику, припаркованному у касс, жестом приказал садиться и набрал на панели управления код места следования. Кораблик вертикально поднялся на высоту пятисот метров и, включив сирены на полную мощность, рванул вперед. Несмотря на весь трагизм своего положения, Хэл не удержался от внутренней усмешки: копы есть копы, сколько бы тысячелетий ни прошло — они всегда стараются создать как можно больше шума вокруг себя, особенно когда рядом нет опасности.

Через пару минут машина уже опустилась на стоянку на крыше двенадцатиэтажного здания. Уззит все так же молча жестом приказал Хэлу выходить, и тот повиновался, понимая, что в подобной ситуации говорить что-либо бесполезно.

Страж повел его по лабиринту коридоров, пробиваясь сквозь деловую сутолоку обычного официального учреждения.

вернуться

5

Gimpel (нем) — здесь дурак