Внутри все клокотало от гнева. Как он смеет! Я бы загубила свою жизнь в тот момент, когда дала согласие! Мерзкий извращенец, молоденькую жену ему подавай! И ведь все встанут на его сторону. А я.... Что плохого в том, чтобы мечтать о любви? О муже, на которого мне будет приятно смотреть и с которым мне не будет противно разговаривать? Принцы? Да кому они нужны! Эти чопорные болваны, которые прежде всего смотрят на статус! И если выбирать между чопорным молодым принцем и сэром Лонгли... Обоих пошлю туда, неведомо куда, и за тем, неведомо, за чем, проще говоря далеко и надолго.
Да еще и отец за моей спиной заговор устроил! Ну я ему покажу!
Вжжжик! Банц! Дзынь!
Очередная тарелка просвистела мимо уха нашего дворецкого и взорвалась от встречи со стеной.
Уже не молодой, но все еще полный сил мужчина присел от неожиданности, прикрыв рукой почти лысую голову, и тут же выпрямился, невозмутимо застыл навытяжку. Капризы с битьём посуды ему не в новинку, все давно знают о строптивом характере единственной дочери графа. Тем не менее, я слегка кивнула ему в качестве извинения и взяла в руки следующую тарелку. В синие васильки и алые маки. Отец побагровел, сжав кулаки, и предупредил повышенным тоном:
— Ещё один осколок — и отправишься в закрытое крыло!
— Не посмеете! — выкрикнула я, прищурившись, и запустила тарелкой в стену, целясь выше головы дворецкого.
Контин только глаза закрыл под дождём фарфора, но не пошевелился. Я притопнула ногой и добавила сердито:
— Замуж за этого... лорда не пойду!
В закрытое крыло ужасно не хотелось. Там грязно, сыро и холодно. В ту часть графского жилища уже давно не ступала нога человека, оттого и угрожали мне именно тем, что запрут в этом ужасном месте. Но лучше уж то крыло, чем замужество с лордом Лонгли. Да мертвые леса приятнее, чем общество этого престарелого извращенца!
Отец покрутил головой:
— Это твой долг, Веста?
Рука сама нащупала следующую тарелку. Я скосила глаза — прозрачное блюдо с белыми лебедями. Ну и Небо с ними, хоть и симпатичные!
— Не пойду!
Бац! Дзы-ы-нь! Лебеди разлетелись на миллионы кусочков.
Заметив движение моей руки к очередной бесценной тарелке, отец заорал:
— Не смей! Это из приданого твоей покойной матери!
— Уж она бы меня поняла! — в запале выкрикнула я и прикусила губу.
О матери мы не говорили никогда. Это было запрещено. Но ведь отец сам начал! Первый!
— Она вышла замуж, как и положено! — отчеканил граф, и мне сразу захотелось провалиться сквозь землю.
Конечно, мамочка была идеальной! Мамочка никогда не повышала голос, никогда не топала ногой и, уж конечно, никогда не разбила даже блюдца. Послушная дочь, покорная жена, нежная мать! А я уродилась непонятно в кого. Возможно, от того, что растила меня не мамочка. Я даже не помнила, какой она была…
Пощадив эссамайский фарфор из приданого, я схватилась за тонкую вермейную вазу и подняла её повыше, с вызовом глядя на отца:
— Замуж не пойду, хоть убейте!
И со всей дури бросила изящное произведение искусства на мрамор пола. С жалобным звоном ваза распалась на три почти равные части. Отец бессильно прорычал непонятное ругательство и махнул рукой Контину и как раз подоспевшему конюху Миколе.
— Несите её!
Я взвизгнула, когда меня схватили за руки и за ноги, подвесив в воздухе, и принялась брыкаться, просто из вредности. Вот кабаны! Да как они смеют! Приуныла, вспомнив, что смеют. Если папа прикажет.
— В закрытое крыло? — с отрешенностью в голосе уточнил Контин.
Отец рубанул рукой:
— Пока в покои! И замок повесьте.
— Запираете?! — моему возмущению не было предела.
Как это?
— Запираю! — отрезал отец. — И призываю обдумать ситуацию, помолиться Небу и принять предложение сэра Лонгли. Всё! Несите!
Барахтаясь в крепких руках верных слуг отца, я молча глотала обиду. Позориться мне не улыбалось. Да и поза не располагала к воплям.
Посему я покорно позволила донести себя до постели, приняла почтительные извинения за доставленное неудобство и услышала щелчок замка. Таки заперли ироды!
Ну почему папенька не на моей стороне?! Хотя понятно почему.
Раньше наше графство процветало, мы буквально сорили деньгами. Но вот уже лет десять семья терпит тяжелые времена. Графство обеднело. Все что осталось от былого богатства и роскоши - уже треснувшие стены замка, которые вместо того, чтобы оберегать нас от холодных ветров в зиму, стали постоянным источником сквозняков. Пыльные залатанные накидки на креслах, побитые молью гобелены. Рамы окон и те уже совсем скоро доживут свой век. Когда-то полный слуг замок опустел. Остался только дворецкий Контин и конюх Микола, повар-экономка Милина, и горничная Мари. А что поделать, прислуга стоит денег, а мы и так концы с концами еле сводим. Поэтому убираются лишь те комнаты, которыми пользуемся, остальное все закрыто. Иначе Мари не справится.