Лео всегда тенью таскался за мной на прогулки. Охранял. И однажды вечером, когда ко мне прицепился какой-то пьяненький любитель беременных, так на него напустился, что бедняга едва унес ноги. Я смотрела на служивого Лео тяжело и молча довольно долго, а потом тихо с ненавистью сказала:
– Кому я нужна? И ты мне не нужен, не ходи за мной. – И прокричала опустившему морду псу. – Ты мне не нужен. Ты мне не нужен...
И кричала до тех пор, пока в квартире, под окнами которой я голосила, не зажегся свет. Лео отвернулся и ушел в темноту. Он так и не вернулся в ту ночь.
На следующий день после полудня я вышла на прогулку. И на Алабяна возле "Диеты" нос к носу столкнулась с тем, о ком последнее время даже не вспоминала.
Я не придумала ничего лучшего, опять спросила:
– Что ты здесь делаешь? – А про себя добавила: "Любимый". И это была правда. Я поняла, что по-прежнему люблю его. Это был прорыв чувств впервые за последние несколько месяцев.
Он был помят, небрит, со всклоченными волосами.
– Сонька. Брюхатая. – Произнес нежно и погладил сквозь платье мой живот. – Пьянствовал вчера здесь рядом, только что проснулся, за пивком вышел. – Он ухмыльнулся мне в лицо.
Я развернулась и, не оглядываясь, прошествовала в свой двор. Мне было безразлично, идет ли он следом. Мне нечего было ему сказать.
Лео вернулся к вечеру.
14
В последнюю неделю июня ко мне приехала Лика. Сказала, что взяла на работе накопившиеся отгулы за прогулы, и, полностью игнорируя мою нелюдимость, занялась подготовкой к моим родам.
Родила я легко, мы едва успели доехать до роддома. Я с благодарность смотрела на малышку, смешно кривящую ротик в поисках моей груди.
Она была совершенно человеческая. Я же стала посмешищем родильного отделения, потребовав, едва ребенок покинул мое чрево, чтобы посмотрели, нет ли у него хвоста. Мне со смехом ответили, что хвоста нет, поскольку это девочка. И рассказывалась эта история до самой моей выписки.
Встречать меня из роддома приехали и пришли большой компанией. Малышка родилась и прорвала пузырь моего отчуждения от мира. Я растерянно улыбалась моим, возникшим из ниоткуда, друзьям и родителям. В стороне стоял Лео. На солнце, – а день был солнечный, – набежало облачко, но Галина Борисовна попыталась вручить мне очередной букет, и я забыла об этой тени.
Потом компания рассосалась. Оставшиеся сели в две машины, и меня привезли домой.
Вокруг нас суетились еще пару часов. Потом я всех расцеловала, сказала спасибо и пожелала остаться с малышкой одна. Лика была последней, я выпила с ней еще чаю, баюкая малышку на руках, проводила до двери, убедила еще раз, что справлюсь, а не справлюсь – позвоню. За ней закрылась дверь.
Я включила негромкую музычку, распеленала малышку и, в который раз, принялась ее разглядывать. Я все еще не могла поверить, что это – человеческий детеныш.
Я уже начала думать, что, может быть, это был не Лео. Прокрался Сергей?
Но Сергей огромный мужик, как я могла даже в том бреду спутать его с Лео. И куда смотрел Лео? Где был Лео в это время? Молча вышел прогуляться?
Сил строить версии не было.
Малышка оказалась спокойным ребенком. Уже поздно вечером, искупавшись сама, и выкупав девочку, покормила ее, придвинула кроватку к своей постели, уложила Малышку, я начала называть ее так, с большой буквы, и почти мгновенно заснула.
Детское хныканье я услышала сразу, открыла глаза, и тут же их закрыла снова, не веря себе – над кроваткой в круге света от ночника стоял Лео и держал Малышку на руках!!!
Не подумайте, что я спятила окончательно. Лео – не пес, а мой любимый. Вернее, мой любимый Ленька. А Лео не было уже почти три недели.
Я взирала на эту картину с изумлением и ужасом, закусив костяшки пальцев, чтобы не испугать Малышку своим криком. Он был все в той же одежде, что я видела его в последний... и в предпоследний раз: мой любимый темный свитер с рисунком-косой по левой половине груди, черные джинсы. Усталый, небритый. Улыбнулся мне медленной нежной улыбкой, подал Малышку и тихо произнес:
– Сонька, глупая, не пугайся, а то у тебя молоко пропадет. – Увидев слезы у меня в глазах, насмешливо добавил. – И не вздумай плакать, опять же молоко будет невкусное.
Я кормила малышку, не поднимая глаз. Казалось, вот, сейчас взгляну, а его нет, и не было. Но я слышала его передвижения по квартире. Шум воды в ванной. Позвякивание ложечки о джезву в кухне. Так было, когда он жил здесь со мной некоторое время, пока не снял квартиру на Динамо. Лучше не вспоминать. Я отвлеклась от горьких мыслей и прислушалась к требовательным губкам дочери. Она уже доедала, временами пытаясь заснуть. Теперь перепеленать, и в кроватку. Поцеловать атласную, теплую щечку. Все, спи, детка.
Ленька сидел на своем месте над чашкой кофе и смотрел, как я вхожу в кухню.
– Что ты здесь делаешь? – Я не могла удержаться от ставшего традиционным вопроса.
Он похлопал ладонью по дивану рядом с собой, пододвинул чашку чая с молоком. Я послушно села, нестерпимо хотелось прикоснуться к нему, но я взяла в ладони уже не горячую чашку. Повисло молчание.
– Я хочу остаться. С тобой и Малышкой – Я ждала этого, так ждала, но оказалась не готова. Украдкой глянула на него, но он поймал меня темным взглядом. Я знаю, его глаза бархатно карие, но иногда они могут быть как черные бездонные омуты, и они сейчас меня притягивали и затягивали.
Я снова опустила глаза в чашку, мне удалось вырваться. Я мысленно заметалась – не хочу объясняться, не хочу упрекать, не хочу ставить условия, но как снова поверить – еще раз все заново не переживу.
За прошедшие три недели я всего пару раз вспоминала Лео, поверхностно как факт, размышления о нем закрывала как книгу, а тут вдруг неожиданно произнесла:
– Ты не уживешься с Лео. – И удивилась: "с чего вдруг"?
– Лео больше не будет.
– Не будет. – Тупо повторила я. И встрепенулась. – Почему? – Я уже почти знала, что он ответит, но все равно его ответ потряс меня.