- Не знаю, я ему не молюсь. И что это значит, ты не парень? - задал встречный вопрос "Крокетт". - Девчонка, что ли? - Улыбка попыталась возвратиться на облюбованное место, но грозно сдвинутые брови моментально пресекли её гнусные поползновения. "Невербальные средства коммуникации, - удовлетворенно сказала я себе. - Нахмурь брови, выпусти клыки… и кому какое дело, что истерика уже клокочет в горле, а единственное плечо, на котором можно всплакнуть, ниже моего на голову и принадлежит злостному браконьеру?… Ох, мама… ох, Санти… Сантиии… Нет. Я профессионал. Я - профессионал. Я настоящий чертов профессионал!!!" - Ладно, как-то мы с тобой неправильно начали… Приветствую, незнакомец, - охотник слегка наклонил голову, приложив сжатые в кулаки руки к груди. - Мир тебе.
- Ага, и тебя туда же… хотела сказать, тебе того же, - вяло откликнулась я, протягивая ему руку. Парень покосился на неё с каким-то непонятным мне выражением. - Надо взять её и потрясти, - пояснила я. - Так у нас принято. Протянутая рука и пустая ладонь рассматриваются в большинстве культур, как жест открытости, демонстрации добрых намерений, готовности к конструктивному диалогу… - Осеклась, вспомнив, с кем имею дело, и пояснила снова, громко и очень медленно: - Моя твоя дружить! Моя твоя не вредить! Это рука - какая надо рука! А не та… другая, в общем!
Охотник пристально заглянул мне в глаза и стремительно, словно шагая с обрыва, подался вперед, схватил мою ладонь, резко, энергично тряхнул и тут же выпустил.
- Кевантериус, - представился он. - Бегущий с ветром. Но так меня называют только после седьмого стопаря, а поскольку мы с тобой ещё не пили, можешь называть меня Кев.
- Маргарита, - в тон ему ответила я. - Или Рита - на твой страх и риск.
- Пооонятно… - тяжело вздохнул охотник, еще раз покосился на мои руки и, должно быть, придя к выводу, что свидание с Мрачным Жнецом откладывается, уселся на поваленное дерево. - И почему родители, выбирая имена своим сыновьям, забывают, что они выбирают и отчество будущим внукам?…
В воздухе зримо повисли вопросительные знаки. СуперЭГО, перехватив управление, шустро сменило выражение лица на доброжелательно-непонимающее. ЭГО задумчиво почесало в затылке. ИТ с потрясающей безалаберностью потрясло банку, в которой ожидало своего часа несколько истеричных тайфунов. Или, правильнее сказать, тайфунных истерик.
По старой школьной привычке выбросив из головы все непонятное и пугающее, я все же сняла кольцо, зажав его в ладони и, последовав примеру Кевантериуса, уселась - на свернутый кольцом хвост убиенной твари. Нет, определенно, центр тяжести как-то странно сместился…
- Давай-ка по существу, парень, - потребовала я, - на каком я свете, как называется этот медвежий угол и что именно ты здесь делал? Честно и откровенно. Соврешь - я узнаю.
Дэви Крокетт по имени Кевантериус тяжело вздохнул.
- Что ж… ммм… Мар… эхм… друг мой Марг… - я великодушно кивнула, и он, приободрившись, продолжил: - Да будет тебе известно, что все беды в этом мире от баб!…
Профессиональный психотерапевт бы сказал: экстрапунитивность, или тенденция обвинять во всем других, и никогда - себя, свойственна застревающему типу личности, склонному постоянно равняться на референтную группу.
Домохозяйка со стажем сказала бы: разумеется, чего только из-за нас не бывает! Кроме плохой погоды, угу. И морового поветрия. И тупоумия некоторых, что хуже мора. И, конечно, кроме дорог, которые строят мужчины. Глобальные экологические проблемы - тоже сугубо бабские, а экономические дрязги сверхдержав вообще только на кухне и решаются.
Но всё, на что хватило меня, было…
- Опачки.
Ишко от неожиданности разжал лапы и, кувыркнувшись с плеча мне в подол, издал тихий, икающий звук.
- Эх, парень, да ты просто не понимаешь, сколько мужиков руку бы отдали за то, чтобы вот прямо сейчас оказаться на твоём месте! - вещал охотник, в упор не замечая слегка выкаченных глаз собеседницы. - Ведь куда ни кинь, везде они… так и ходят, так и зыркают, высматривают, где бы правильного мужика подловить, да обраслетовать… по рукам и ногам… и в глотку кляп… А после - короткий поводок, семеро проглотов по лавкам, лобзик по утрам, пила по вечерам - и прости-прощай, жизнь вольная! Из-за них, баб этих, рушится, страшно сказать, самое дорогое - дружба мужская! Вот со мной как было? Захотелось мне как-то пивка… ну что смотришь волком? Есть у меня сила воли, а только захотелось так, что аж морда задрожала и руки затряслись! А денег в доме - ни полушки медной. Моя-то любушка, к матери собираясь, всю наличность с собой прихватила, чтобы я, значит, опять все не спустил на свои бесполезные прожекты, ну, и на шпильки себе - а как же без этого? Я тогда к бабе Льюшке - соседка это наша - у неё-то всегда есть, и клюквенная, и свекольная, и ядреная, на мандариновых корочках… так что теперь я ей три шкурки должен… беличьи, да. Но дело даже не в этом, друг мой Марг, а в том, что…