"Колокольчик зазвонит, ангел сразу прилетит", - ошарашенно подумала я и на всякий случай, если мне показалось (в последнее время мне много чего стало казаться), спросила:
- Люди, а что это было? Санти? Вашфа! Ракем! Трор! Лардозиан Гнилозубович, ну хотя бы вы, как мне это не противно!
Никто из старших некромантов не пошевелился. Опустив головы, сложив на груди руки, они неподвижно, как статуи, стояли на линиях гексаграммы и что-то еле слышно бормотали.
- Ребята, я серьёзно! - продолжала настаивать я. - Как будто что-то бренькало или колокольчики звенели! Вы это слышали? Пеликанчик? Хотя бы ты слышал? Эй, пеликанчик!
Для пущей убедительности я старательно погремела цепями, но Ишко впервые пропустил "пеликанчика" мимо ушей: не дрогнул, не моргнул и даже головы не повернул. Он вообще меня не услышал - вытаращив глаза, мальчишка смотрел на что-то, видимое только магам.
- Начинается… - задыхаясь, прошептал он. - Начинается…
- Да чихать мне, что у вас начинается! - рявкнула я и подкрепила свои слова оглушительным чихом. - Лучше объясни, что это было за звяканье!…
Речитатив стал громче, темп ускорился, и я почувствовала, как что-то неуловимо меняется вокруг. То, что любое магическое действо обязательно сопровождается вспышками света, громом, молнией и прочими спецэффектами - очередная байка из разряда тех, которые утверждают, будто все черные дела вершатся при свете луны, для вызова кого бы то ни было откуда бы то ни было используются пентаграммы, а мир всегда спасают в самую последнюю минуту. Но четырнадцать дней рядом с чертовски одарённым (и это истинная правда!) некромантом не прошли для меня даром. Двери в замковую библиотеку Санти не запирал - чем бы дитя не тешилось, лишь бы в лабораторию не совалось, - а у меня было не только время, но и желание узнать, что за книги собрал мой тюремщик. Благо, лингвистический барьер препятствий не создавал: попав в чужой мир, я выучила в устном и письменном варианте родной язык Санти. На нём было написано большинство книг в его библиотеке, с остальными помогала справиться выклянченная у некроманта брошка в виде листка клевера - Трилистник Ванги или попросту магический лингводекодер.
В библиотеке нашлись не только огромные тома в кожаных переплётах с замысловатыми, тиснёнными золотом и серебром названиями, которые начинали истошно орать, когда я их открывала. Не только разноразмерные книги по самым различным областям знаний и, как ни странно, дамские романы, но и потрёпанные пособия по магической науке для начинающих, по которым, должно быть, начинали заниматься дед и отец Санти.
Теоретически, магом может стать каждый. Теоретически. Но ведь и охотником на акул тоже может стать каждый - и тоже, теоретически. Ясно одно: научиться этому, читая инструкцию, тем более, сразу и вдруг - невозможно, если ты не гений. Меня гением назвать было сложно, при всех моих несомненных достоинствах вроде фантастического трудолюбия, упорства в достижении цели и сильного, пусть и узконаправленного дара.
Санти не пытался сделать комплимент - просто констатировал факт. Но куда дар направлен, разъяснять отказался. Вернее, просто шарахнулся от меня, как черт от ладана.
Всемогущей колдуньи из меня не вышло, да и не могло выйти: даже для того, чтобы научиться видеть - ауры, энергетические потоки, астральные течения - требовался не один месяц упорных занятий. Но, выполняя несложные упражнения для "дурья дубового", как называло самое толковое пособие грызунов магического гранита, я, сначала редко, потом всё чаще и чаще, начала чувствовать магию. То ли шепот на краю сознания, то ли мерцание в уголке глаза, то ли еле-еле заметное дуновение ветра - описать это было не легче, чем форму груши: все знают, как она выглядит, но попробуй-ка, расскажи! А к концу своего заключения я уже уверенно определяла момент, когда Санти начинал колдовать.
Только у заклинаний Санти и магии, пульсирующей сейчас внутри круга некромантов, общего было не больше, чем у персика с… гнилым персиком. Гексаграмму словно бы замкнуло в невидимую сферу. Стих шелест ветра и долетавшее издалека пение птиц, дневной свет заметно потускнел. Воздух словно бы сгустился, став вязким, как желе, в лицо пахнуло могильной стылью, горло стиснула невидимая костлявая рука. Фигуры некромантов окутало мертвенно-бледное свечение, линии гексаграммы засияли отвратительным синюшно-красным, и внезапно я отчетливо увидела кошмарное чернильно-чёрное облако, клубящееся вокруг алтаря. Крошечные ветвистые молнии пронизывали аморфную облачную тушу, она то сжималась в комок, то выпускала отвратительные щупальца, распространяя вокруг себя ауру парализующего волю страха. Не в силах шевельнуться, я только беспомощно захныкала, когда одно особенно длинное щупальце принялось деловито меня ощупывать и поглаживать, будто ища кусочек повкуснее и помягче, а затем удовлетворённо втянулось обратно в облако.