В тот период Артем получал удовольствие от своего нового статуса, ему нравилось быть владельцем дома. Он придумывал его не для себя, для других – соседей, гостей, любовниц. Ему нравилось наблюдать за их реакцией – неизменно восхищенной.
Изо всех путешествий он вез в дом коврики, картины, статуэтки, столы и стулья. Просто приехать в магазин и просто выбрать по каталогу не мог. Замечал за собой, что ему стали нравиться всякие стаканчики для свечек, подставки под тарелки. Даже те коллеги и знакомые, кто посмеивался над его домовитостью и отчасти женской зацикленностью на предметах интерьера, признавали у него наличие вкуса. А он мог добрый час выбирать декоративных рыбок, чтобы повесить их на ручку двери.
В доме, несмотря на всесильную и вездесущую Анжелу, которая вносила хаос и могла устроить беспорядок даже в пустом помещении, у Артема было все продумано до мелочей. Сложенные в газетнице журналы – в определенном порядке. Прекрасная подборка CD, библиотека, тоже не просто, а со значением – несколько томиков на английском, пара покетбуков на французском. Манн, Бёлль, красочные путеводители, детективы, бестселлеры современных авторов. Чем старше становился Артем, тем больше ощущал себя визуалом.
Девушки у него тоже были как картинки. Недостатка в женском обществе он не испытывал. Даже в этом ему не приходилось прилагать усилий. Привлеченные валящимся на голову Артема счастьем, его легкостью и коммуникабельностью, они появлялись регулярно – не просто красавицы, но и умницы. Артем искренне считал, что жить с ним – счастье, и так же искренне не понимал, почему его бросали. Впрочем, он предпочитал не вникать в причины, считая, что девушка просто не поняла, что потеряла. После расставания он страдал – дней десять. Но потом делал так, как всегда – ждал появления новой, пусть кратковременной, любви.
– Почему ты от меня уходишь? – спросил он последнюю свою пассию. – Тебе со мной разве плохо?
Спросил не потому, что дорожил ею и хотел удержать, – ему и вправду было просто любопытно.
– Раздражает, – ответила та.
– Что-то конкретное или все вместе?
Девушка, собиравшая чемодан, повернулась и посмотрела на Артема.
– Меня раздражает, как ты подпихиваешь под себя одеяло, когда ложишься спать. Этого достаточно?
– Вполне.
Артему, конечно же, этого было недостаточно, но он, во избежание скандала, не стал развивать тему. Да, он подпихивал под себя одеяло, заворачиваясь в кокон. С детства так делал и совершенно не собирался избавляться от этой привычки, вполне невинной, с его точки зрения. Он не был идиотом и понимал, что это – мелочь. Она сказала про одеяло, потому что нужно было просто что-то ответить. Понимал он также и то, что становился законченным, хроническим эгоистом, и именно это было настоящей причиной расставания. Впрочем, девушки думали, что он ничего не понимает.
Иногда он пытался разобраться в себе, вспоминая слова, выкрикнутые в истерике: «У тебя всегда все есть? Существует хоть что-то, чего у тебя не было бы? Тебе хоть когда-нибудь бывает плохо? Ты вообще живой человек?»
Это было года два назад. Здесь же. В этом доме. Девушка, Даша, отравилась в ресторане. Лежала, белая, на диване и страдала. Артем поймал себя на мысли, что она ему мешает и он хотел бы, чтобы она испарилась в одну секунду.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он для приличия.
Вместо ответа Даша разразилась истерикой. Тогда он достал из аптечки лекарства, заварил ей ромашковый чай и стал собираться на пляж.
– Тебе же наплевать на меня, – сказала Даша, забирая у него чашку. – Зачем ты это делаешь? Чтобы не выглядеть мерзавцем в собственных глазах? Было бы честнее просто уйти. От твоей показной заботы становится тошно! Ты хоть что-то можешь делать искренне? Не для показухи?
Даша бросила в него блюдцем. Артем пожал плечами и ушел.
Это случилось в один год. Фортуна отвернулась.