Моника Друри совсем не похожа на Монику, глупо подумала Сара.
Они удалились в женский туалет, и Моника — высокая, костлявая, сутуловатая — безуспешно пыталась расчесать свои прямые, неровно остриженные светлые волосы.
— Мне просто надо сменить парикмахера. К кому вы ходите делать прическу?
Вспомнив, что ей говорила Дилайт, Сара улыбнулась.
— Мне это делает подружка в свободное время.
— О! Правда?
В зеркале глаза Моники Друри выглядели напуганными. С детской наивностью Сара подумала: что ж, пусть мое поведение шокирует ее! Она так невыносимо вульгарна и претенциозна! Из кожи вон лезет, чтобы все узнали, откуда в их семье берутся деньги.
За первой частью ужина, который, казалось, никогда не закончится, только и было слышно: «Папочка обычно говорил гак, папочка обычно поступал так». Пол Друри угрюмо молчал, а герцог ди Кавальери, откинувшись на стуле, сохранял на лице саркастически оценивающую улыбку. Сара почти слышала, как он думает, что она типичная американская баба! И это ее так раздражало, что она умышленно поощряла ее хвастовство.
— Мне необходимо воспользоваться туалетом.
Нескромное бегство от пристально глядевших на нее глаз Моники. Но какая ей разница, о чем подумала Моника?
Лишь об одном Сара старалась не думать — о герцоге ди Кавальери и смешанных чувствах, которые он помимо ее воли пробудил в ней. Не помогла и попытка убедить себя, что он ей безгранично неприятен. Было ясно, он ее гипнотизирует, ведь она почти не в состоянии оторвать от него взгляд, как птичка от змеи. В нем было что-то примитивное, прикрытое, как того и требовала цивилизация, чисто внешней вежливостью, и он обращался с ней, как с загипнотизированной жертвой, уверенный, что она никуда не убежит, проявляя небрежную учтивость, не более того. Почему же все-таки он пожелал встретиться с ней? Разве он так стремился к этой встрече лишь ради того, чтобы сидеть за столом и наблюдать за ней загадочно непроницаемыми глазами?
Женщина молча вернулась к столу, и мужчины поднялись с церемонной вежливостью. Снова Сара почувствовала прикосновение сильных загорелых пальцев к своей обнаженной спине и еле подавила дрожь, вызванную страхом и волнением.
— Не хотите пойти потанцевать после ужина? У вас фигура хорошей танцовщицы и легкая поступь.
Сара откинула голову, ее губы скривила вызывающая улыбка.
— Вам нравится диско? Это единственный вид танца, который я люблю. Знаете, он требует огромного напряжения.
Моника театрально вздрогнула, скривив рот, словно съела что-то кислое.
— Я люблю смотреть, как танцуют. Балет… знаете, мы с Полом бываем на каждом спектакле Нью-Йоркского городского балета. Папочка покровительствовал этому балету.
В конце концов у Моники могут быть свои привычки! Сара сверкнула улыбкой, загадочно произнеся:
— Мне не нравится смотреть. Я люблю музыку с ритмом, заставляющим тело двигаться.
О чем она говорит? На самом деле ей нравится балет, оперу она любила еще больше. Но этот мужчина хотел встретить Дилайт, и он ее получит!
Он прищурил глаза, и это была единственная реакция, которую она заметила.
— Итак, вы предпочитаете танцевать, а не смотреть? Я, конечно, говорю о танцах, мисс… Дилайт. — И, не встречаясь с ней взглядом, он равнодушно отвел глаза, как будто ответ его не интересовал. — А как вы думаете… Пол и Моника? Что скажете, не сходить ли нам сегодня в дискотеку? Предоставляю вам или своей очаровательной гостье выбрать дискотеку, поскольку я еще не совсем здесь освоился.
— Я сегодня не могу задерживаться допоздна, но тем не менее благодарю вас.
Дилайт танцевала потрясающе, раскованно, а у Сары еще не было достаточной практики, чтобы знать, способна она или нет. И он, несомненно, также прекрасно танцевал — его легкий шаг и осанка напоминали фехтовальщика или борца. Он говорил, что у него черный пояс по каратэ и степень. Бесспорно, он очень хороший танцор. Что ж, она не собирается выглядеть перед ним глупо!
— Вы единственная, кто постоянно жалуется, что по утрам приходится рано вставать…
Пол и Моника вполголоса что-то обсуждали, не обращая на нее внимания. Рикардо склонился к ней, насмешливо приподняв одну бровь.
— Я в прессе читал о вас все, но если бы я не знал лучше, то мог бы подумать, что вы… почему-то боитесь. Синьорина, я не кусаюсь, я также не сторонник принуждения женщины против ее воли.
Сара чувствовала тепло его тела и жар предательского притока крови к лицу. Чтобы скрыть это, она опустила голову, делая вид, что роется в сумочке, и беззаботно сказала:
— О, хорошо! Тогда я могу позволить вам отвезти меня домой, не опасаясь словесной перепалки, не так ли?
Подняв наконец голову, она встретила его злой взгляд и понадеялась, что его вид свидетельствует о безразличии.
— Мне понравился ужин, правда, но я работающая девушка и вставать в шесть часов ужасно не хочется!
— Вы изобретательны на увертки, не правда ли? Хотя внешне вас можно принять за образец раскрепощенной молодой американки, думаю, вы немного побаиваетесь человека, характер которого не соответствует привычному вам эталону.
— Герцог, вы себе льстите?
Ее преднамеренная вульгарность была встречена стиснутыми челюстями, а его глаза сверкнули, как вспышка молнии.
Она теперь не отступит, да и некуда отступать. Сара, к своему ужасу, заметила, что Пол и Моника заключили перемирие и теперь наблюдали и слушали с почти нескрываемым любопытством.
— Возможно, но я так не думаю. С первых минут нашей встречи я почувствовал вашу враждебность. А может быть, вы меня разыгрываете? Может быть, такое поведение рассчитано на то, чтобы ввести кого-то в заблуждение?
— О-о-о!
Сара шумно вздохнула, крепко сжав салфетку на коленях. Она с удовольствием запустила бы в него чем-нибудь, если бы на нее не смотрели.
— Я вас рассердил? И это возможно? — Нота лицемерного сочувствия в его голосе уязвила ее. Он откинулся на стуле и протянул насмешливо-презрительно: — Извините, если мои слова оскорбляют вас, синьорина Дилайт. Но я давно не играю в глупые игры! Нет причины, по которой мужчина и женщина не могли бы разговаривать откровенно, не умаляя достоинства друг друга. Возможно, вы с этим не согласны?
— Я думаю… я думаю…
Уголком глаза Сара заметила завороженный взгляд Моники, и к ней вернулся здравый смысл вместе с решимостью не позволять этому ужасному мужчине одержать над собой верх. Дыши глубже, Сара! — повелевал ей внутренний голос, и она не спеша отпила глоток вина, легко коснулась губ салфеткой и откинулась назад, скрестив стройные ноги.
Он сверкнул ястребиными глазами, отвечая на ее улыбку.
— Конечно, я согласна с вами. Игры. Такая глупая трата времени. Правда. И я обычно не играю в карты, то есть не трачу зря времени. Только… моя мать постоянно повторяла, что я должна быть вежливой, особенно в разговоре со старшими. Но мы же не играем в шарады или в «Кто боится Вирджинии Вулф», не так ли? Поэтому мне надоели все ваши скрытые намеки и грубость, синьор герцог!
Его лицо застыло, словно маска, вырезанная из красного дерева, но глаза лихорадочно горели, пригвождая ее к месту, как раз в тот момент, когда она собиралась отодвинуть свой стул и уйти.
Он холодно произнес, словно выдавливая из себя слова:
— Я не хотел быть грубым, синьорина. Но если таковым оказался, то принимаю ваш упрек. Как… более старший и к тому же иностранец, я не думал, что вы неправильно поймете меня и мои слова.
— О, но все это так глупо! — неожиданно прервала его Моника капризным голосом. — Как же так, Пол. Не понимаю, почему ты ничего не сказал. Почему мы все так нервничаем? Я думаю, мы все собрались здесь потому, что Рикардо хотел встретиться с Дилайт, и теперь, когда это произошло, они говорят друг другу колкости. Что это значит? Вы нравитесь друг другу или нет? На самом деле меня это, конечно, не касается, но уже поздно, и официант, нервничая, ходит кругами и не знает, как вручить нам счет. И мне также хотелось бы знать, кто с кем едет домой. Мы с Полом живем в Малибу, а это довольно далеко отсюда.