Возьми себя в руки, приказала она себе, в то время как ее глаза скользили по комнате, знакомясь с обстановкой.
Комната была убрана в стиле Регентства, период, который ей всегда нравился. Стены отделаны парчой — богатой тканью, в которой золотые нити блестели рядом с бледно-зеленым, а нити цвета слоновой кости для контраста были переплетены с алыми. Канапе из слоновой кости, отделанное золотом, сочеталось по цвету с тяжелыми шторами, висевшими на окнах. Каждый предмет мебели был изысканным и стоил бы целое состояние на аукционе Сотбис. Восточные ковры были небрежно брошены на полированные полы. Из спальни дверь под аркой вела в гостиную, где обращала на себя внимание кушетка в стиле Директории. Над ней висел портрет прелестной темноволосой женщины, полулежавшей на той же самой кушетке; ее подбородок опирался на руку в кольцах, в то время как изящные белые пальцы другой руки играли с тяжелым золотым кулоном, висевшим на ее груди. Прошлой ночью все было тускло освещено. Сара устала и едва ли обладала энергией для того, чтобы изучить все, что ее окружало. Но сегодня солнце падало прямо на портрет, и, очарованная, она выбралась из постели и, босиком пройдя через мавританскую арку двери, встала перед портретом женщины, которая, должно быть, давно была мертва и все же казалась живой; ее слегка косящие карие глаза обещали смех и веселье. А кулон — безусловно, это близнец медальона, который носил герцог. Кто она? Платье изящными складками подчеркивало роскошные изгибы бедер и груди; судя по всему, у нее были длинные ноги. Длинные волосы слегка вились, один тяжелый локон падал на грудь. К разочарованию Сары, портрет не был подписан.
Сара не слышала, как кто-то вошел, и обернулась, презирая себя за то, что сердце сильно забилось. Кажется, она запирала свою дверь — ей что, не позволяют иметь личной жизни, подобно женщине в гареме? Она была готова резко оборвать вошедшего, но вошедший оказался смуглой девушкой, почти ребенком, которая явно нервничала.
— Я… — Сара нетерпеливо вздохнула. — Да, пожалуйста, мне хотелось бы сока. Апельсинового сока, если он у вас есть — или кофе, если сока нет. Имею я право выбирать?
Заметив изумленный взгляд девушки, она перешла на итальянский, хотя, возможно, девушка говорила на диалекте, — и при помощи жестов объяснилась с ней.
— Между прочим — кто это? Леди на портрете, она очень красивая.
Держась у двери, девушка выглядела очень испуганной, словно ей не хотелось отвечать. Наконец она произнесла, заикаясь:
— Это… первая жена отца герцога, синьорина. Мать герцога.
Его мать — убитая первая жена покойного герцога ди Кавальери. Сара уставилась на поспешно закрывшуюся дверь, озадаченная большим количеством не нашедших ответа вопросов. Затем она снова повернулась и стала изучать портрет с возрастающим интересом. Возможно ли, чтобы эта белокожая женщина с загадочной полуулыбкой была матерью мрачного Марко? Что с ней в действительности случилось, и почему? На портрете она казалась уверенной в себе и своей красоте, ее нежные пальцы беззаботно играли изображением золотого волка с изумрудными глазами. Возможно, она была слишком беззаботной и слишком уверенной в своих чарах — пока волк, которого она считала прирученным, дико не накинулся на нее, заставив замереть ее смех и погубив ее красоту? Как она умерла?
Молчаливая служанка пришла, чтобы приготовить ей ванну, и Сара с дрожью отвернулась от портрета, глаза которого, казалось, следили за ней, как бы предостерегая ее. О Боже, нельзя быть такой впечатлительной! В конце концов, она не замужем за смуглым сардинцем, в жилах которого течет свирепая, безжалостная кровь его предков-сарацин. Она даже не замужем за его братом, а просто играет в игру ради Дилайт и может ускользнуть от него в любое время, когда пожелает, сказав ему… Сказав, как одурачила его, издевалась она сама над собой, и мысль о его возможной реакции на ее слова заставила ее вздрогнуть. Ну, Сара, ты действительно впуталась на этот раз в веселенькую историю!
То, что она бранит себя, ей совсем не поможет. Она здесь, и ей лучше всего полагаться на собственную сообразительность, чтобы выпутаться из невероятной ситуации. Ее похитил герцог — кто бы этому поверил! Погрузившись в душистую воду, которая струей била из золотых кранов в мраморную ванну, достаточно большую для того, чтобы разыгрывать в ней оргии, Сара попыталась разумно обдумать свое положение — ответы, приходившие ей в голову, угнетали. Ухаживая за ней достаточно публично, чтобы сделать это предметом сплетен в Голливуде, он ловко подготовил сцену для их совместного исчезновения. Он даже вытащил ее со съемок фильма, где она была с Гароном, и ее отлет с богатым итальянским аристократом будет рассматриваться как одна из безумных, импульсивных выходок, которыми Дилайт Адамс была широко известна.