Сара не могла не сесть и теперь настороженно смотрела на своего грозного противника, пока герцогиня усаживалась напротив нее, скрестив стройные, элегантно обутые ноги.
— На чем мы остановились? Ах, да. Чего ради все это разыграно? И что вы здесь делаете? У вас не тот тип, который обычно предпочитает Марко… не обижайтесь на мою откровенность. Вы что-то говорили о Карло, который имеет счастье быть моим сыном…
Пять минут спустя Сара почувствовала, что между нею и герцогиней установилась некая связь или, по меньшей мере, понимание. Все началось с поразительного заявления герцогини, повторившей:
— Да, Карло… Когда я последний раз слышала о нем, он был счастливо женат на женщине, которую он называл Дилайт, и ждал, что станет отцом. Это одна из причин, по которой я приехала сюда поговорить с Марко. Он слишком серьезно воспринимает роль главы семьи. Они с моим бедным Карло всегда сталкивались лбами! Так что по поводу Карло? Марко отобрал вас у него? Должна сказать вам, моя девочка, что я очень хорошо знаю и своего сына, и своего пасынка, а в ваших словах одно не сходится с другим. Если бы Карло серьезно относился к вам, он бы сказал мне, — и совсем непохоже на моего циничного серьезного Марко, чтобы он привез молодую женщину сюда в свой дом. Итак… поговорим об этом?
Сара не чувствовала себя готовой говорить о чем-либо — все, что она хотела, это ускользнуть от допроса, которому ее подвергли.
— Ну… Карло и я жили вместе…
— В самом деле? Когда? Он встречался со своей нынешней женой по меньшей мере год, как он мне сказал, и я также знаю, что Марко не одобрял этого… Господи, у меня такое чувство, что я как буфер между ними уже целые века! Как выглядит Карло?
Этот вопрос погубил ее. В голове у Сары было пусто, она никак не могла припомнить портрет, который ей однажды показала Дилайт. В глазах у нее был образ только одного мужчины, которого она ненавидела больше всех на свете, — черные волосы, черные глаза, черная натура!
— Ну… у него, конечно, черные волосы…
— Я полагаю, этого более чем достаточно! — резко сказала герцогиня, бросая на нее взгляд, вновь живо напомнивший ей мисс Иллинсворт, школу и то, как ее поймали во время налета на фруктовый сад с вишневыми косточками во рту и в руках. — Это, конечно, исключает Карло. Итак, вы можете придумать другую ложь или сказать мне правду, что может оказаться гораздо проще, знаете ли, если вы случайно не принадлежите к тем несчастным людям, которые не могут этого сделать по психологическим причинам.
— Я не патологическая лгунья!
Сара ненавидела себя за то, что ей пришлось оправдываться.
— Благодарю вас, это как раз тот термин, который я имела в виду. Я рада, что вы ею не являетесь, моя дорогая. Пожалуйста, будьте откровенны и скажите всю правду, и мне, может быть, удастся отговорить Марко… от применения силы. У него отвратительный характер, когда он возбужден, вы сами этого еще не обнаружили?
Глядя на безжалостное лицо герцогини, Сара решила, что лучше сдаться; особенно теперь, когда через несколько часов за ней придет Анджело. Так или иначе, она не очень умеет врать — если только она не в гневе. И ей как-то не хотелось представлять себе взбешенного Марко. Он будет в ярости, когда наконец все обнаружит, включая то, что его одурачили. Ей лучше рассказать все герцогине, чем ему.
— Ну… правда заключается в том, что я — сестра Дилайт, и она… я согласилась выдать себя за нее, чтобы отвлечь Марко, в то время как она и Карло…
Герцогиня одобрительно кивнула.
— Теперь в истории больше смысла. Не выпить ли нам немного вина, пока вы не расскажете мне все остальное? Мне следует вам сказать, что я была очень сердита, пока Серафина не вступилась за вас… совершенно неожиданно, потому что она суровая старуха, которая обычно никого не одобряет! Но в вашем случае… продолжайте, пожалуйста. Если и не все окажется правдой, тем не менее я уверена, что вы расскажете чрезвычайно интересную историю!
37
Могло бы быть и хуже, думала Сара позднее, и герцогиня могла бы оказаться в самом деле отвратительной, а вместо этого она просто вежливо расспрашивала ее и ушла, оставив впечатление, что пока воздерживается от принятия окончательного решения. Сара не рассказала ей всего, конечно — ровно столько (или немножко меньше), сколько она считала необходимым; с чувством крайнего облегчения она увидела, что ее элегантная мучительница поднялась, чтобы уйти.