Лагерь
Котрин с поникшей головой крадется вдоль бараков, стараясь не шуметь. Он знает, что за ним наблюдают. Если в него засадят пулю, может, это и успокоит его больную совесть. Когда Билл в темноте приглашает его сесть, Котрин колеблется. Билл выглядит спокойным, посасывает трубку. В ней гашиш. Прежде чем Котрин приступает к оправданиям (шеф, заметка, давление сверху), Билл шумно вздыхает и говорит: ничего страшного. «Ничего страшного, и не надо терять из-за этого уважение к себе». Самое большее — охране лагеря придется усилить бдительность. Это пустяки по сравнению с дружбой — дружбой Котрина. Хочешь гашиша?
Дом Да Маты
Темная, душная комната с деревянной лошадкой посредине. Запах старой кожи. На лошадке — четыре комплекта конской упряжи: ремни, стремена, седла, шпоры. Анжелика раскрывает объятия.
Анжелика: Это убежище барона, когда он в мрачном настроении.
Алвин: Вот как? А что же делает барона настолько мрачным, что он ищет убежища в таком жутком месте?
Анжелика: Политика. Разговоры в кафе. Старость. Тогда он проводит здесь часы, иногда целые дни: одевает на лошадку упряжь и садится в седло. Снимает с себя одежду и скачет, словно это настоящий конь. Смешно, правда? Даже поесть не выходит. Время от времени зовет меня.
Алвин: Зачем?
Анжелика: Чтобы я похлестала его.
Алвин: О нет! Старик ко всему еще и мазохист?
Анжелика: Он говорит, что это полезно для кровообращения. Я бью сильно, но он просит еще сильнее. Я прохожусь по бокам, по ногам, по заду, а как-то раз хлестнула по лицу. После этого он обычно мастурбирует. Имей в виду, что я презираю его за это.
Париж
«АННА
ФАЛЬЯУБЕР НЕНАВИДИТ МЕНЯ ТЧК ТЕОДОРИКО НЕРВНЫЙ ПРИПАДОК ТЧК КАВАКО БОЛЕН ТЧК АЛЕН ТЮРЬМЕ ТЧК БИЛОТА»
Дом Да Маты
Пурезинья в гостиной ласкает подушку, пока в соседней комнате обсуждают, что с ней делать. Чтобы привлечь внимание, она громко кричит и хнычет: есть хочу! Алвин взывает к гуманизму Анжелики: «Разве ты не видишь, что ей негде спокойно умереть?»
Пурезинья выбрала сладкое. Когда-то она попробовала лимонного варенья. Алвин привел ее в кладовую, где лежали груды сластей на гигантских блюдах: зефир, печенье, сухофрукты, лимоны в сиропе. А наверху, на полках, еще и еще — запасы на год вперед.
Когда Пурезинья встала на цыпочки и потянулась к банке с вареньем, Алвин обхватил ее сзади и просунул руку в разрез плиссированной юбки.
Лагерь
Котрин крадется вдоль бараков с неспокойной совестью. Здесь царство Билла, думает он. Он теперь знает, что такое гашиш, и Бог свидетель, он на грани того, чтобы потерять уважение к себе. Наблюдатель — тот, кого наблюдают. Бесполезно глядеть на цветок, вооружившись знанием о нем. Мы не рождены для дисциплины, но нужно хранить молчание. Я гляжу на ту лошадь в темноте и понимаю смысл гашиша. Я — не пацифист, и это прекрасно. Только идиоты проповедуют ненасилие. Сколько народов необходимо стереть с лица земли? Все народы — как попугаи на базаре. Надо стать для себя целой вселенной, но прежде всего надо стать огнем. Для этого достаточно посмотреться в зеркало.
Имена
Перечислены имена основных персонажей, упомянутых на страницах хроники. Цифры после каждого имени означают номер главы (из первой части), к которой относится данный эпизод.
Алвин11
Справочник Леммерта за 1887 год на странице, отведенной выпускникам Медицинской школы в Рио-де-Жанейро, вскользь упоминает Андре Луиса Алвина. Пресса заинтересовалась им только полвека спустя, после некролога в «Журнал ду Бразил». О том, что происходило между этими двумя датами, мы почти ничего не знаем, исключая данные хроники. Известно, что он имел практику в штате Минас-Жерайс, — возможно, в Барбасене или Диамантине, — и вел жизнь, далекую от публичной. Умер он в больнице Катете, бедным и одиноким. Алвин никогда не был женат и под конец жизни сожалел об этом.
Да Mama4
Он гордился тем, что происходил из рода бразильских сепаратистов, но это не так. Маркиз Винченца, который, в сущности, настоящим сепаратистом не был, приходился ему седьмой водой на киселе. В политических кругах его ценили, ибо маркиз являлся неиссякаемым источником портвейна и мяса с собственной скотобойни. Собутыльников он заставлял выслушивать воспоминания о парижских годах, когда он пил джин пополам с вином. Маркиз действительно прослушал курс права во Франции, но это не оказало на него никакого долговременного воздействия. Вернувшись из Парижа на свою фазенду, он за год сделался заправским плантатором.