А все, что есть у меня, это квартира с одной спальней, уныло подумала Джейн. Проще некуда…
Не желая думать о разделявшей их социальной пропасти, она расстелила скатерть и стала вынимать из корзины продукты. Еда была изысканной: перепелиные яйца, цыпленок, нашпигованный паштетом и ветчиной, овощные и мясные салаты, маленькие пирожные и пицца, очевидно, предназначенные для детей. На десерт были персики, виноград и бутылка сухого игристого вина, которое Энрико поставил охлаждаться в речке.
— Сколько хлопот… — сказала она, смущенная его близостью.
— Больше, чем вы думаете, Джейн. — Энрико резал цыпленка тонкими ломтиками и клал на ее тарелку. — Видите ли, я приехал не только ради пикника, но и чтобы сообщить хорошие новости.
Сейчас он скажет, что скоро женится на Кармен. Господи, дай мне силы вынести это… Цыпленок был замечательный, однако Джейн с тем же успехом могла бы жевать опилки.
— Вообще-то это не мое дело, — осторожно сказала она.
— Вы ошибаетесь, Дженни. Это касается вас, и даже очень. Возвращается Фернанда. — При виде ошеломленного лица Джейн у Энрико насмешливо приподнялись уголки рта. — Вижу, вы этого не ожидали.
— Ну… нет. — Мрачные предчувствия не сбылись. Джейн перевела дух. — Как… как вы нашли ее?
— Фернанда сама нашла меня. Пришла в банк в ужасном состоянии. Плакала и просила простить ее. Кажется, ее племянника арестовали за очередное мошенничество и посадили в тюрьму. — Граф развел руками.
Джейн попробовала салат.
— И, конечно, мне придется уехать.
— Да. Итак, вы свободны, Дженни. Можете лететь домой и вернуться к прежней жизни. Довольны?
— Ну, естественно… — Она аккуратно положила тарелку и вилку. — Это… чудесные новости. Хотя, конечно, я буду скучать по Себастьяну и Марии… — Она запнулась. — А Фернанда сможет приглядывать одновременно за детьми и за домом?
— Думаю, да. Когда она не трясется над Педро, то становится очень толковой.
— Ну, тогда все прекрасно, — уныло сказала Джейн, хотя больше всего сейчас ей хотелось плакать, бить по земле кулаками и кричать о своем несчастье равнодушному солнцу. Но она удержалась.
Хуже было с другим желанием. Ей хотелось потянуться к мужчине, сидящему рядом, взять его за руку, почувствовать пальцами упругость его темных волос, коснуться ладонями его худощавого сильного тела…
Итак, я свободна, горько повторила она про себя. Господи, какая там свобода?
— И что вы теперь будете делать, Дженни? — бесстрастно спросил граф.
Она пожала плечами.
— Сяду на самолет и улечу в Англию.
— Конечно. Все расходы за мой счет, как я обещал. — Граф помолчал. — Но зачем вам торопиться? Разве вы не хотите продолжить отпуск и изучить Испанию?
— Вы очень добры, сеньор, однако пора возвращаться… — Она ухитрилась говорить спокойно.
Внезапно Энрико властно привлек ее к себе, Джейн не стала сопротивляться. Не могла и не хотела, поняла она, падая в его объятия.
Когда Энрико поцеловал ее трепещущие губы, те покорно раскрылись ему навстречу, и влюбленных захлестнула сладкая истома.
Не успела Джейн опомниться, как оказалась навзничь лежащей на коврике и почувствовала на себе тепло и тяжесть его тела. Журчание реки заставляло петь кровь, а внизу живота разливался влажный жар желания.
Энрико долго целовал ее, лаская чувствительное место за ухом, а когда добрался до нежной впадинки над ключицей, то на мгновение зарылся в нее лицом, жадно вдыхая нежный аромат ее кожи.
Дрожащими руками мужчина расстегнул блузку и распахнул ее. Янтарные глаза загорелись и стали золотистыми.
— Не было ни секунды ни днем, ни ночью, когда бы я не думал о тебе… не вспоминал тебя… не хотел, как сейчас. Ах, моя прекрасная, моя желанная… — прошептал граф.
Губы Энрико благоговейно касались ее кожи, ладони нежно сжимали груди, большие пальцы чувственно ласкали соски, заставляя Джейн от жгучего наслаждения выгибаться всем телом.
Когда он взял в рот сначала один напрягшийся розовый бутон, а затем другой, у женщины вырвался невольный стон. Бедра сами раздвинулись, словно умоляя как можно скорее слиться с ней в одно целое. Сквозь тонкую ткань она чувствовала давление его возбужденной плоти и дрожала в предвкушении осуществления своего желания.
Она хотела доставить ему наслаждение, удовлетворить его так, как не снилось бы ему и во сне. Полностью принадлежать ему и достичь небесного блаженства в его объятиях. И вдруг она, не веря себе, почувствовала, что Энрико откатился от нее в сторону, и услышала его вдруг ставший чужим голос:
— Это безумие.
— Энрико… — Поднявшись на колени, она вцепилась в его рубашку и ощутила ладонями сумасшедшее биение его сердца. — Что-то не так?
Мужчина невесело рассмеялся.
— Точнее, все не так, голубка, правда?
— Ты говорил, что хочешь меня. — Гордость больше не имела значения.
— Да, — тихо ответил Сальвадоре. — Я хочу тебя так сильно, что готов забыть о чести и всем остальном, лишь бы на время раствориться в тебе. И в результате лишиться души, — с мрачной горечью добавил граф.
Золотое сияние солнца дробилось в листьях нависающих над ними деревьев и превращалось в мерцающие капли, которые жгли глаза. Пытаясь не плакать, Джейн дрожала и зябко куталась в расстегнутую блузку.
— Прости меня, Дженни. — Энрико взял ее стиснутые кулаки и поднес к губам. — Мне следовало остаться в Мадриде. — Энрико посмотрел в небо и дрогнувшим голосом произнес: — Я должен был знать, что не могу доверять себе.
Затем он снова взглянул на потрясенную, все еще стоявшую перед ним на коленях женщину и слегка смягчился:
— Не надо меня ненавидеть. Попробуй понять, почему мне пришлось стать сильным… за нас обоих… в тот момент, когда казалось, что возврата нет.
Собрав остатки чувства собственного достоинства, Джейн умудрилась встать и начала неуклюже застегивать пуговицы. Очевидно, ты не полюбил меня так, мрачно думала она, чтобы забыть о гордости, чести и даже здравом смысле, ты не готов принести все это в жертву… как сделала я. Невысказанные слова гудели в ее мозгу и жгли сердце. Нужно что-то сделать, мучительно думала она. Что же?
— Ты отвезешь меня обратно? — Она подняла подбородок. — Я… должна собрать вещи.
Граф молча кивнул.
Обратный путь показался бесконечным. Энрико смотрел только вперед. Его лицо напоминало бронзовую маску. Всю дорогу они молчали.
К ее облегчению, он остановился прямо у дверей флигеля. Джейн тут же выбралась наружу, стремясь уйти подальше от него, пока она еще могла держать себя в руках. Но граф пошел за ней, и, остановив в дверях, повернул лицом к себе, положил руки на ее плечи и хрипло сказал:
— Не надо меня ненавидеть, моя любимая. Я этого не вынесу. Все к лучшему. Мы должны верить в это.
— Да, — через силу улыбнулась Джейн. — Все к лучшему. — Она попятилась, протягивая ему руку. — До свидания, сеньор.
— Дьявол! — прошипел он. — К черту! Так не расстаются, Дженни. Вот как надо! — Энрико обнял ее и медленно, крепко поцеловал в губы. — Прощай! — Не выпуская Джейн из объятий, он начертил крест у нее на лбу и очень тихо сказал — Запомни навсегда. Так же, как я.
А потом повернулся и ушел. Джейн стояла и молча смотрела ему вслед. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой.
Глава 14
На кровати стоял чемодан. Собирая вещи, Джейн решила надеть простое узкое черное платье с разрезом. Осталось вытерпеть последнюю трапезу, горько подумала она.
Она уже почти собрала вещи, когда раздался стук в дверь. Спустившись по лестнице, Джейн с удивлением увидела ожидавшую ее на крыльце кислолицую горничную графини. Нужно перестать называть ее так, виновато подумала Джейн. Она попыталась радушно улыбнуться, но ответа не получила. Честно говоря, горничная выглядела еще более хмурой, чем обычно. С помощью нескольких испанских слов она объяснила, что сеньора Каприати и дети вернулись и Джейн ждут на вилле.
Стоило Джейн войти в дом, она поняла: что-то стряслось.