Вайлдмен яростно взмахнул рукой, приказывая Кэролин замолчать:
— Ты не должна ходить в лес!
Резко повернувшись, он пошел к лесу и быстро скрылся среди деревьев. Кэролин опять осталась одна…
Подобрав с земли плащ, она стала искать свой костыль. Ее пальцы, прижимающие тетрадь к груди, оставили на мягкой обложке глубокие следы. Иди я к дому по колено в снегу, Кэролин все спрашивала себя, не приснилось ли ей произошедшее…
Ее силы были на исходе, когда она поднялась на веранду. Стараясь не шуметь, женщина на цыпочках прокралась в кухню. Лиза с детьми по-прежнему спали у очага.
С облегчением вздохнув, Кэролин повесила плащ на спинку стула, вымыла руки и подошла к двери. Сверху раздавался тихий храп Сайлеса. Женщина прислонилась к стене, дрожа всем телом.
Но вот она заставила себя подняться наверх. Фанни спокойно спала на кровати, прижимая к себе розового младенца. Сайлес уснул, сидя на стуле, стоящем у очага.
На глаза Кэролин навернулись горячие слезы. Впервые в жизни она по-настоящему поняла, какую ответственность брали на себя ее отец и Форрест. Да, они ликовали, когда им удавалось вылечить больного, но вот в случае ошибки… Каково это — чувствовать себя ответственным за смерть, пусть даже эта смерть и помогла спасти другие жизни?.. Сможет ли она вынести это?
Выйдя из спальни и спустившись вниз, Кэролин растянулась на полу рядом с Лизой. Повернувшись к огню, она с жадностью раскрыла драгоценную тетрадь. На первой странице темнела надпись, сделанная бисерным почерком отца. Дату разглядеть было невозможно.
Очень осторожно женщина перелистнула страницу. На второй странице чернила почти выцвели, и нельзя было ничего разобрать. Третья страница, влажная и покрытая плесенью, рассыпалась в ее руках.
Женщина судорожно листала страницы, но нельзя было разобрать ни слова — все записи расползлись, в тетради было немало чистых листов. Последние страницы слиплись, и она не смогла разлепить их. Из корешка выполз маленький черный жучок, и Кэролин содрогнулась от отвращения.
Она ничего не прочла! Кэролин была разочарована. Ей лишь стало известно, что у отца были не только те семь тетрадей, что она хранила в Филадельфии. Ей так никогда и не узнать, чего она лишилась.
Бросив тетрадь в камин, Кэролин с грустью наблюдала, как пламя постепенно лижет переплет, глотает пожелтевшие страницы и превращает тетрадь в пепел. Бедный отец! Его карьера оборвалась в Тимберхилле из-за чьего-то невежества!.. Несчастный Форрест, погибший в катастрофе… А она сама? Что станет с ней?
Кэролин хотела засмеяться, но вместо этого из ее глаз покатились горькие слезы.
— Сегодня я спасла две жизни. Подумай об этом и порадуйся за них и за себя, — прошептала она, обращаясь к себе.
Кэролин устало закрыла глаза и заснула тяжелым сном. Ей снилось, что она разыскивает в темном лесу плачущего младенца. А рядом с нею стоит Сайлес, грозящий ей пальцем.
Следующие дни были так полны заботами, что Кэролин и не вспоминала тех недель, что они провели с Лизой вдвоем в Тимберхилле.
Сайлес позаботился о лошадях. С помощью Ноа он построил удобный загон, который спасал животных от непогоды.
Через два дня после приезда Сайлеса в дом вернулась Óна. Ничем не объяснив свое долгое отсутствие, она принялась за дело, даже не поинтересовавшись тем, что в доме появились новые люди. Óна безропотно выполняла новые обязанности, свалившиеся на ее голову.
С помощью волшебного чая Óны Лиза быстро забыла о том, что была ранена. Ни молодая негритянка, ни Кэролин никогда не вспоминали трагического эпизода. К радости Кэролин, Фанни быстро поправлялась, силы возвращались к ней с каждым днем.
Через неделю Сайлес съездил в Юдоксию и привез оттуда достаточно провизии, так что они могли безбедно прожить до окончания снегопада. Ему одолжили сани, на которых Сайлес и вернулся в Тимберхилл. Этим же вечером он окрестил своего новорожденного сына, дав ему имя Илиаким.
Казалось, одним своим присутствием Сайлес изгнал из дома все таинственные тени. Его крики и приказы то и дело звучали в комнатах Тимберхилла. Его планы привести дом в порядок, похоже, оживили жилище, населенное привидениями да грустными воспоминаниями.
Фанни быстро выздоравливала. Требовательные вопли маленького Илиакима никого не оставляли без дела — постоянно надо было что-то мыть, стирать, подносить.
Но лучше всего были дети — Элва и Парси. Их милая болтовня и бесконечные вопросы, как ничто другое, занимали Кэролин и помогали хотя бы на время забыть о сводящем ее с ума поцелуе Вайлдмена и о его странных словах.
Смерть второго близнеца постепенно уходила в забвение, и временами женщина верила, что сумеет забыть его. Поскольку она не сказала Сайлесу и Фанни о смерти новорожденного, то все были веселы и счастливы и не носили тоскливого черного траура.
Казалось, темная полоса в жизни Кэролин Клур наконец-то кончилась. Она очень подружилась с Фанни и почти не вспоминала своей тети Верити и ее дочери Эннети, живших в Юдоксии.
Когда все убедились, что Фанни сумела пережить две самые опасные недели после родов, Сайлес решил, что может приступить к своим обязанностям.
Все вечера он проводил в столовой за столом, на котором лежали горы всяческих бумаг. Корпя над Библией, он готовил свою первую проповедь. Близились Святки, и Сайлес надеялся, что сумеет провести большую церковную службу, которая соберет грешников со всей округи.
И Святки удались! Хоть дом все еще был в плачевном состоянии, многое в нем изменилось в лучшую сторону. Посреди гостиной стояла голубая ель, украшенная орехами, фруктами и маленькими птичками, сделанными из веточек и стручков молочая.
У каждого камина висели гирлянды из сосновых ветвей, благоухание которых напоминало всем о Рождестве. Вся мебель была отмыта и натерта до блеска, обивка почищена, окна вымыты, ковры выколочены. В доме наконец-то стало тепло и запахло вкусной едой.
Óна, на которой похрустывал накрахмаленный и отглаженный фартук, наготовила столько всяких блюд и сладостей, что Кэролин начала сомневаться в том, действительно ли эта женщина когда-то травила ее. Хоть она и держалась замкнуто, видно было, что она с удовольствием выполняет приказания Сайлеса.
Тот самый чай, которым Óна подпаивала Кэролин, подавался теперь и Фанни.
— Тебе тоже надо выпить немного, — настаивала Фанни. — Я чудесно себя чувствую. Ты — святая.
Кэролин всегда отказывалась от чая.
Зато Лиза тоже с удовольствием пила его. Она больше не говорила о привидениях, занятая лишь романом с Ноа.
…На Рождество в Тимберхилл потянулись гости. Местные жители, которые раньше не удостаивали Кэролин и кивка, теперь толпились в доме священника, желая поздравить его и потолковать с ним.
Приветствуя гостей, Кэролин стояла в передних дверях. Она брала их плащи и шляпы и предлагала пройти в гостиную.
Фанни лежала на новом шезлонге, держа на руках сына.
— Кэролин, пожалуйста, проходи в гостиную, поболтай с нашими гостями, — проговорила Фанни, приглашая Кэролин на вечер. — Друзья, это моя золовка. Она — настоящий друг. Она пришла мне на помощь в трудную минуту. Признаться, я думала, что уже стою одной ногой в могиле, но тут появилась Кэролин, возложила на меня руки и… Поверьте мне, я бы не смогла родить моего малыша без ее помощи, — заявила женщина, глядя на новорожденного затуманившимися глазами.
Кэролин чувствовала себя неловко — больше всего ей хотелось уйти из гостиной.
— Но позвольте, миссис Клур, где же вы так хорошо выучились акушерству? — спросила одна из женщин, буравя Кэролин маленькими серыми глазами.
За Кэролин ответила Фанни:
— Ее муж и отец были докторами. Но, уверяю вас, никто не смог бы лучше помочь мне.
Кэролин чувствовала, как краска постепенно заливает ее лицо. Господи, если бы только они знали, что она сделала на самом деле, факелы загорелись бы снова и в нее полетели бы камни…
Услыхав стук, Кэролин поспешила к двери. Стояла чудная ночь, сверкающие сугробы искрились на свету фонарей. Невдалеке от дома стояли сани.
— Входите, пожалуйста. Так мило с вашей стороны, что вы приехали. Веселого Рождества! — приветливо поздоровалась с гостями Кэролин, провожая семью фермеров с четырьмя детьми в гостиную.