И вдруг, даже не понимая почему, Кэролин решила, что отец где-то рядом. Дрожа, она подошла к столу и, нагнувшись, провела рукой по нижней части стола, проверяя, сможет ли достать оттуда торчащий листок. Каково же было ее удивление, когда она нащупала на боковине стола две деревянные реечки! Пораженная, женщина вмиг забыла о листке, который, по-видимому, был каким-то старым рецептом, когда осторожно вытащила из тайника тонкую тетрадь. Надпись на обложке гласила:
ДНЕВНИК
ОРИОНА ТАНСФОРДА АДАМСА
1765
ОТЧЕТ О НЕКОТОРЫХ ИНТЕРЕСНЫХ СЛУЧАЯХ ИЗ МОЕЙ ПРАКТИКИ. НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ НЕ ДОЛЖЕН СТАТЬ ДОСТОЯНИЕМ ОБЩЕСТВЕННОСТИ.
В случае моей смерти должен быть уничтожен моим помощником Форрестом Клуром.
Джоном Эфраимом Раснером…
Это имя было зачеркнуто…
ГЛАВА 16
Дрожа, Кэролин поднялась на ноги и изумленно уставилась на пожелтевшую от времени тетрадь. Судя по дате, отец стал делать в ней записи, когда ей был всего один год.
Женщина уселась на стул и осторожно вытащила ящик, за которым скрывался тайник. Отец прибил несколько тонких реек, чтобы иметь место, в котором можно было скрывать свой дневник от посторонних глаз. Зато, сидя на стуле, он мог с легкостью вытаскивать тетрадку из тайника.
Задыхаясь от волнения, Кэролин открыла первую страницу и стала читать:
«Как человек, посвятивший себя медицине, я иногда вынужден делать такие вещи, которых не понять большинству людей. Это доступно лишь пониманию моих коллег, которые и посоветовали мне не рассказывать никому о моей деятельности, потому что меня могут услыхать люди несведущие и попросту невежественные.
Однако я — человек чести, и их совет ставит меня в затруднительное положение, поэтому я задумал описывать в дневнике мою деятельность и поверять бумаге мои открытия. Впрочем, я понимаю, что моим последователям эти записи могут прийтись не по нраву, я имею в виду моих помощников — нынешних или будущих, мою жену и дочь, которые, возможно, заинтересуются моими записями».
Вернувшись к надписи на обложке, Кэролин обратила внимание на то, что пояснительная записка, судя по более темному цвету чернил, была сделана позднее. Этими же чернилами было вычеркнуто имя Джона Раснера, а на его месте вписан Форрест Клур.
Быстро пролистав тетрадь, Кэролин проглядела даты и убедилась, что отец вел записи до самой своей смерти. Лишь несколько страниц в конце оставались чистыми. Каждая запись была озаглавлена, везде стояли даты. Некоторые заголовки были особенно интересны женщине, и, прочитав заметки отца, она с удивлением обнаружила, что очень многого о нем не знала.
Первая запись была сделана в 1765 году. Отцу было тогда двадцать восемь лет, он был уже два года женат на матери Кэролин, и жили они в Тимберхилле. Заголовок гласил: «Отчет о моей борьбе с морфием. Медик стал морфинистом, излечивая любимую жену от чахотки».
Похолодев от ужаса, Кэролин пробежала глазами следующий заголовок, датированный 1768 годом: «Отчет о вскрытии трупа. Изучал анатомию тела мужчины, вырытого из могилы без официального разрешения».
Кэролин медленно захлопнула тетрадь и с отвращением отбросила ее от себя, а затем растерянно поглядела в окно. Стало быть, ее отец пристрастился к морфию и… похищал трупы?
— Так что же все-таки случилось? — спросил Эван, сидя возле Кэролин на кровати и держа ее ледяную руку.
— Но к-как… как я попала домой? — прошептала его жена, пытаясь привстать.
— Ты не приехала домой в обычное время, поэтому я сам отправился за тобой и нашел тебя в глубоком обмороке, — ответил побледневший Эван.
Кэролин вспомнила про найденную тетрадь.
— Послушай, сегодня я нашла нечто очень важное! — вскричала она и, поняв, что Эван очень тревожится за нее, прижала его руку к своим губам. — Со мной все хорошо, дорогой, правда, просто я в шоке. Прошу тебя, принеси мне, пожалуйста, тетрадь отца, которую я сегодня разыскала! Она лежит на его столе. Это очень-очень важно!
— Хотя разум и велит мне отказать тебе, я все же поступлю так, как ты хочешь, моя дорогая. Если ты обещаешь не вставать с постели, я привезу тетрадь. Но больше я не позволю тебе работать в городском доме одной. Довольно!
— Конечно, ты прав. Я уже достаточно погрузилась в прошлое и, наверное, уделяла тебе мало внимания.
Эван отрицательно покачал головой, но его встревоженные глаза говорили о другом.
— Ты можешь делать все, что хочешь, но при одном условии: ты не должна рисковать собой.
Кэролин погладила его по щеке:
— Эван, ты такой милый. Пожалуйста, принеси мне поскорее тетрадь. Чем скорее я прочту ее, тем скорее удовлетворю мое любопытство и постараюсь забыть обо всей этой истории.
Отвернувшись, Эван медленно встал.
— Как-то раз ты уже говорила это, Кэролин, — многозначительно промолвил он.
— Тебя раздражает, что я все время думаю о прошлом, не так ли?
— По-моему, ты слишком много времени уделяешь воспоминаниям. Я-то думал, что поездка в Тимберхилл утихомирит тебя.
— Да, так и случилось.
Тяжко вздохнув, Эван повернулся к Кэролин и поглядел на нее с болью во взгляде, что ее весьма встревожило.
— А мне так не кажется, — осторожно возразил он. — Я чувствую, что ты чего-то недоделала. И меня беспокоит мысль о том, что в один прекрасный день я вернусь домой и обнаружу, что ты опять уехала туда… Если бы только я знал, что ты разыскиваешь, то, возможно, смог бы помочь тебе.
— Эван, я же обещала, что больше не уеду! — горячо воскликнула Кэролин. — Я слишком сильно люблю тебя!
У Бурка был такой вид, словно он еще многое хотел бы сказать, но по какой-то причине передумал. Выйдя из комнаты жены, он медленно побрел по коридору. Что и говорить, поведение Кэролин беспокоило его, но, похоже, она была не в силах остановиться и отказаться от возможности прочесть записки отца.
Из тетради Кэролин узнала о болезни матери — при ней никто никогда не говорил на эту тему. Также в своих записках отец упоминал еще о двух вскрытиях — имена покойников не были названы; отец упоминал лишь, что эти люди жили недалеко от Юдоксии. В отчете о вскрытиях было отмечено, что у Ориона был еще один помощник, но имени его он не назвал.
Отец Кэролин то и дело писал о своем пристрастии к морфию. Похоже, ему удалось справиться со своим пристрастием к наркотику, и он упоминал, что пробует на себе другие лекарства, которые, возможно, помогут в излечении ее матери от чахотки.
В одной из записей, датированной 1770 годом, когда Кэролин было шесть лет, Орион писал: «Отчет о вскрытии трупа женщины, погибшей при родах. Изучал строение легких и других внутренних органов с целью найти средство от прогрессирующей болезни легких».
Кэролин поняла, что чахотка угрожала жизни матери, но та так и не узнала, какие усилия прилагал ее муж, чтобы спасти ее.
Был в тетради и еще один таинственный отчет, записанный в том же году и повествующий о «смерти от аборта». Отец Кэролин описывал предсмертную агонию деревенской девушки и указывал, что так и не знает, кто же взялся за аборт и довел тем самым девушку до могилы.
Следующая запись начиналась так: «Отчет об отвратительном пристрастии. Влияние морфия на неблагоразумного молодого мужчину.
К великому своему удивлению, я узнал, что мой помощник Джон Раснер пристрастился к тому же самому препарату — морфию, — от которого завишу и я сам. Я и не знал, что он использовал весь мой запас наркотика, и теперь я нахожусь в ужасном состоянии. Его же состояние и поведение под действием морфия отличается от моего следующим…»
Не веря своим глазам, Кэролин стала лихорадочно пробегать глазами остальные записи. «Отчет о радикальном способе лечения дифтерии. Отчаянная попытка спасти жизнь моей любимой дочери…»