– Ты уверен в том, что делаешь? – спросил Дэвид.
– Черт возьми, нет. – Джонас потер небритую щеку. – Но, наблюдая за ней во время нашего последнего обеда, я решил, что хуже уже быть не может.
– А если она выберет Митча?
– Этого она не сделает.
– Ты так уверен в ней?
– Нет, – твердо ответил Джонас. – Я уверен в нас. – Челюсть его упрямо выдвинулась вперед. Взгляд выдавал непреклонность. – Дело в том, что она должна сама это понять. Если я буду удерживать ее за руку, есть вероятность, что всю оставшуюся жизнь она проведет в сомнениях: правильное ли приняла решение. Придется довериться ее инстинкту, понадеяться на то, что она сумеет сделать верный выбор. Верный для себя. И для нас обоих. И когда она придет ко мне, а она придет, – с мрачной убежденностью сказал он, – я хочу, чтобы у нее не было никаких колебаний.
– А если не придет? – спокойно спросил Дэвид.
– Тогда я украду ее, уплыву на край света и буду держать на яхте до тех пор, пока она не передумает.
Оба засмеялись, но в их смехе не слышалось веселья.
Когда Митч вошел, Эланна ждала его в солярии. Только взглянув на ее бледное лицо, синие тени под усталыми глазами, на дрожавшие руки, Митч догадался обо всем, что хотел знать. Очевидно, жена не считает его возвращение домой радостным событием.
– Ты здорова?
– А я как раз собиралась задать этот вопрос тебе. – Ей даже удалось улыбнуться.
– Со мной все хорошо, – отмахнулся он. – Фактически телевидение, пока я был в Нью-Йорке, заставило меня пройти еще одну медицинскую комиссию. Врачи заявили, что я здоров, как мул.
– По-моему, правильнее было бы сказать: здоров, как лошадь, и упрям, как мул.
– Это они тоже сказали. – Мелькнула улыбка, быстрая и беззаботная. Но, как он ни старался держаться непринужденно, натянутость между ними росла и обволакивала, будто густой утренний туман.
– Я хотела встретить тебя в аэропорту, – сказала Эланна, – но ты не сообщил, каким рейсом прилетаешь. А когда наконец сообразила позвонить в отель, ты уже уехал.
– Все нормально. Телевидение прислало за мной лимузин. – Митч сел на софу рядом и обнял Эланну. Она чуть-чуть напряглась, но не отодвинулась. И Митч посчитал это хорошим признаком. – Нам пора поговорить, – предложил он.
– Да, – кивнула Эланна. Сердце у нее подпрыгнуло к горлу.
Чувствуя нарастающее волнение, Митч играл кончиками ее волос. Неожиданное воспоминание обожгло его. Воспоминание об ощущении, которое вызывали эти шелковые, разметавшиеся по его груди волосы после любовной страсти.
– Телевидение дало мне новое назначение.
– О? – Эланна, вскинувшись, поглядела на него. – А как же книга?
– Ты же знаешь меня, Элли. – Улыбка заиграла в углах его губ. – Я не смогу провести целый год, или сколько это займет, сидя за пишущей машинкой.
Женщина, пять лет боровшаяся за права заложников, моментально подавила в Эланне жену, просидевшую всю ночь без сна, всю ночь набиравшуюся духу, чтобы сказать мужу о том, что любит другого мужчину.
– Но это история, которая обязательно должна быть рассказана, – с жаром проговорила она. – Митч, ты же не один был в плену. Есть и другие заложники, которым нужна твоя помощь. Наша помощь.
Он увидел в ее глазах горячность и моментально узнал ее. Это была та же самая страсть, которую он испытывал к своей работе. И та же самая страсть, которую раньше она берегла только для него одного.
– Не беспокойся, родная, я не собираюсь отмахиваться от своего долга.
Митч глубоко вздохнул, вспомнив других заложников, с которыми он встречался в плену. Людей, которые помогли ему не сойти с ума.
– Я не такой эгоцентрист, как ты, видимо, думаешь. Я понимаю, что многим обязан другим. Обещаю тебе, Элли, новое назначение не помешает мне написать книгу.
– Они предложили тебе стать на якорь, – догадалась она.
– Предложили. Но я отказался.
– Опять. – Эланна размышляла, не следовало ли ей хоть капельку удивиться.
– Опять, – подтвердил он. – Ты же знаешь меня, Элли, я с ума сойду на сидячей работе.
Да, мысленно согласилась она, обязательно сойдет.
– Так же, как ты сойдешь с ума, если придется долго жить на одном месте, – пробормотала она.
Это правда. Часть его, та часть, которая хотела иметь дом, жену и семью, мечтала бросить кочевую жизнь. Но другая часть, всегда берущая верх, постоянно жаждала увидеть, что там скрывается за горизонтом. Он понимал, что Эланна здесь счастлива, что пустила очень крепкие корни. Но как бы ему ни хотелось провести все оставшиеся дни вместе с ней, в любви и согласии, мысль о том, что придется жить на одном месте, даже в таком прекрасном городе, как Сан-Франциско, даже в таком очаровательном доме, как этот, который она с такой любовью реставрирует, вызывала в нем острое чувство клаустрофобии.
Он еще раз глубоко вздохнул и задал вопрос, который так трудно было выговорить:
– А ты, Элли, в этот раз не собираешься поехать со мной? Или поедешь?
Эланна знала, что решающий момент наступит, но не предполагала, что он будет таким болезненным.
– Нет, – прошептала она, уставясь на свои руки. – Не поеду.
Он не удивился, но от этого ответ не стал менее мучительным.
– Из-за Джонаса?
– Не только. Конечно, и Джонас сыграл свою роль, но... – Наконец его слова дошли до нее, и она ошарашенно взглянула на Митча. – Откуда ты знаешь?
– Ты забыла, что я репортер-ищейка? – пожал он плечами. – Не трудно заметить, что жена влюблена в другого мужчину.
– Это не так, – услышала Эланна свой потрясенный, протестующий голос. – Я думала, что ты умер, на долгие годы осталась в одиночестве. И когда появился Джонас...
– Эланна... – Митч откинул волосы с лица жены и поймал ее несчастный взгляд. – Не надо объяснять. Тебе не в чем оправдываться.
– Я чувствую себя такой виноватой...
Большие глаза повлажнели и выражали почти невыносимую боль. Даже сейчас она была самой красивой женщиной, какую он знал. Сомнительно, что когда-нибудь ему еще встретится другая, которая заставит его испытывать такие чувства, какие он пережил со своей Элли.
– Угрызения совести – это самозащита. Да и ни в чем ты не виновата. – Печальный голос звучал не так твердо, как хотелось бы Митчу. – У меня только один вопрос.
– Какой?
– Он сделает тебя счастливой?
– Да, – скорее выдохнула, чем проговорила, Эланна и повторила чуть громче:
– Да.
Сердце заныло, но Митч заставил себя улыбнуться. По иронии судьбы, годы, проведенные перед камерой, когда приходилось скрывать свои чувства, послужили подготовкой к самому трудному разговору в его жизни.
– Я рад. – Митч тихонько потянул ее за кончики волос. – Надеюсь, парень понимает, как ему повезло. И надеюсь, он знает, что если будет обижать тебя, Элли, то ему придется отвечать передо мной.
Эланна знала, что в словах Митча все правда. Любовь, связывавшая их, не прошла. Чувство изменилось, но по-прежнему было живым. И будет жить всегда. Способен ли Джонас понять это? – мрачно подумала она.
– Я люблю тебя, Митч, – сказала она. Джонас, конечно, не одобрил бы эти слова, но она должна была их сказать.
– И я люблю тебя. – Он привлек ее к себе и крепко обнял, понимая, что это в последний раз. – Но иногда, Элли, родная, любовь не имеет решающего значения, – добавил он, невольно эхом повторяя слова Джонаса.
Они долго просидели, прижавшись, впитывая друг от друга успокоение.
– Ты так и не сказал мне, куда же ты получил новое назначение, – наконец отозвалась Эланна, откинув голову.
– Это для тебя важно? – ласково спросил он.
– Нет, – призналась она. Эланна много об этом думала и пришла к убеждению, что, даже если бы он принял предложение и остался на безопасной постоянной работе в Нью-Йорке, ее жизнь, ее будущее – здесь. Она связана с Сан-Франциско и Джонасом.
– Так я и думал. – Он сделал паузу, готовясь ошарашить ее. – Ты видишь перед собой главного корреспондента телевидения в Центральной Америке.