Затем он с силой хлопнул лошадь по крупу. Та моментально исчезла из виду, а Джаррет повернулся к штольне и прицелился.
Взгляд Ренни неотрывно следовал за карабином. В ее глазах промелькнули кленовое ложе, курок, предохранитель и неподвижно замерший ствол ружья. Она увидела медведя одновременно с Джарретом.
Коричневый медвежонок слегка покачивал головой. Одну лапу он приподнял, словно желая протереть глаза со сна. Он огляделся, сбил лапой одну из капающих сосулек, которые пропустил Джаррет, затем шарахнулся в сторону, услышав шум, который сам же и произвел, наступив на камень.
— Он совсем ребенок, — прошептала Ренни, восхищенная чудачествами медведя и успокоенная его размерами.
Если бы Джаррет мог одновременно вытаращить глаза и сохранить прицел, он бы это сделал.
— Меня как раз беспокоит мама.
Медвежонок вновь поднял голову, с опаской посмотрел на неподвижные фигуры Джаррета и Ренни и медленно, как лунатик, заковылял в сторону от штольни.
«Вот ведь увалень!» — подумала Ренни. Краем глаза она увидела, как Джаррет медленно опустил ружье и зачерпнул горсть снега. Догадавшись о его намерениях, она сделала то же самое, слепив снежок такого размера, чтобы он как раз умещался в ее ладони. Не говоря друг другу ни слова, они одновременно метнули свои снаряды.
Медвежонок получил одно попадание в нос, а другое — в бок и поспешно ретировался в свое убежище в стволе шахты.
Джаррет помог Ренни встать на ноги. — Пойдем, а то мама решит, что ей тоже нужно поиграть.
Он подсадил ее на Альбион, зачехлил карабин и сел на Зилли. Их собственный отъезд был не менее поспешным, чем бегство медвежонка.
Ренни поехала рядом с Джарретом.
— Знаешь, а ведь мы оставили там свои кружки, — сказала она, оглянувшись через плечо.
Джаррет натянул поводья.
— Я здесь подожду, — сказал он, — а ты вернись и забери их.
Ренни стянула шарф, который закрывал нижнюю часть лица, и показала ему язык.
— В такую погоду не стоит валять дурака. Так ты можешь замерзнуть.
Он слегка толкнул Зиллн и снова тронулся с места.
Ренни подумала, что в его предупреждении все же есть некоторый смысл. Она подняла шарф и направилась следом. Достаточно и того, что он видел, как она смеялась.
Вечером они устроили лагерь в образованной несколькими скалами естественной выемке. Палатка была привязана к карликовым соснам, а костер они развели такой, что тепло ощущалось даже внутри.
— Когда-нибудь тебе придется перестать смеяться, — сказал Джаррет.
Они сидели в палатке. Она прижималась спиной к его груди. Джаррет отдал Ренни половину своего куска вяленого мяса.
— Вот, съешь это.
Ренни принялась грызть высушенное мясо. Проглотить пищу было не легче, чем подавить собственный смех.
— Мы оба уже приготовились увидеть устрашающего зверя и вдруг… — Она икнула. — Извини, пожалуйста.
Она справилась с дыханием и продолжала:
— И навстречу выходит… навстречу выходит этот пухленький увалень-медвежонок. Бедное существо больше испугалось наших снежков, чем твоего карабина.
— Лучше бы ты не была Деннехи с вашим чувством юмора, — сухо сказал он.
— Я и не такая.
Джаррет издал звук, выражающий сомнение.
— Ты в самом деле не знала, что этот медведь все время там находился, а?
Темные пушистые брови Ренни приподнялись.
— Я ведь не совсем сумасшедшая, — сказала она, толкнув его локтем.
— Я знаю. — Он поцеловал ее в макушку. — Расскажи мне о своем плане, о котором не дал поведать наш очень опасный медвежонок.
Ренни изложила свою идею, довольная тем, что Джаррет слушает ее не прерывая. Выслушав все до конца, он не стал сразу критиковать, а задумался.
— Это может сработать, — наконец сказал он. — Знаешь, Ренни, но ведь здесь нет гарантий. Может быть, Джея Мака уже нет в живых. И тогда Дансер Таббс, возможно, приведет нас только к могиле, или же он вообще ничего не знает. Ты к этому готова?
Перед тем как ответить, Ренни долго молчала. Она думала о своем путешествии на Запад, вспоминала стычку с разгневанным Холлисом из-за своего права уйти, вспоминала встревоженное и заплаканное лицо матери при прощании. Мэри Френсис сказала, что будет молиться за нее. Скай и Мэгги провожали ее на вокзале, на их бледных и напряженных лицах было написано сочувствие и неуверенность в том, что она поступает правильно. В Денвере Майкл и Этан пытались отговорить ее от дальнейшей поездки. Она выслушала все их аргументы, но не смогла найти в них никакой логики. У нее было ощущение, что Джей Мак жив, и она не могла, не имела права позволить этому чувству исчезнуть.
— Как я могу быть готова к этому? — с болезненной откровенностью сказала Ренни. — Я прошла весь этот путь только потому, что надеялась на другой исход.
Руки Джаррета были сложены у нее на талии, она накрыла их своими, повернула голову и потерлась щекой о его плечо.
— Но я рада, что ты со мной, — прошептала она. — Я попытаюсь сделать так, чтобы ты не жалел о том, что взял меня с собой.
Джаррет просидел так некоторое время, укачивая ее, как ребенка. Когда Ренни уснула, он уложил ее, подоткнул одеяла и сам лег рядом.
— Я не буду жалеть, — сказал он, поглаживая ее шелковистые волосы. — Об этом я не буду жалеть.
Дансер Таббс выслеживал всадников уже две мили. Один из них был ему знаком, его спутник — нет. Пытаясь вспомнить имя этого человека, он поскреб ту часть лица, без растительности, которую пересекал шрам. Он смутно помнил, что много лет назад вправлял ему плечо, а более свежее воспоминание состояло в том, как они стояли с ним нос к носу, а ствол дробовика — против карабина охотника за преступниками.
— Салливан, — пробормотал он. — Проклятый ирландец запросто гуляет по чужой земле, не обращая внимания на то, кому она принадлежит.
Глаза Дансера переключились на другого всадника. Даже сверху, со скал, Дансер мог видеть, что это женщина. Он нахмурился, и глубокая складка пролегла между его бровями.
Женщина сильно раскачивалась в седле, все время наклоняясь вперед, как будто с трудом удерживала равновесие. Время от времени Салливан поправлял ее, но как только он убирал руку, женщина вновь безвольно оседала вниз.
Дансер опустил ружье, но продолжал внимательно следить за их продвижением. Всадники направлялись прямо к его хижине.
— Нарушители, — пробормотал он. Поврежденные голосовые связки придавали его голосу гортанный, дребезжащий оттенок.
— Проклятые ирландские захватчики.
Дансер оглянулся на своего пепельно-серого мерина.
— Они что, думают, у меня здесь пансион? — спросил он. Не привыкший к грубому голосу Дансера, мерин нервно забил копытом.
Старатель вновь посмотрел на путешественников. Саллнван наконец оставил попытки привести в равновесие свою спутницу и просто взвалил ее на свое седло. Она не протестовала, так как, по всей видимости, была слишком слаба, чтобы понять, как неудобно ехать вдвоем на лошади. Дансер тихо выругался и сплюнул, затем убрал свое оружие и вскочил в седло. Если он подъедет поближе и взглянет на них еще раз, это не повредит.
— Ты думаешь, он нас видел? — прошептала Ренни, обращаясь к пальто Джаррета.
— Точно сказать нельзя, — сказал тот. — Хотя он где-то поблизости. У меня на затылке волосы стоят дыбом.
— Ты боишься?
— Я был бы полным дураком, если бы не боялся. Хорошая доза страха делает человека осторожным. Проблема в том, чтобы страх не захлестнул тебя с головой.
Что касается Рента, то ей было слишком поздно этому учиться. Сердце молотом стучало в ее груди, а пробиравшая все тело дрожь не имела отношения к холоду. Желудок у нее закрутило, и Ренни тихо застонала.
— Наверно, я заболеваю, — прошептала она.
— Вот и хорошо, — сказал Джаррет, проявив практичность. — Это соответствует плану. — Но в то же время обхватил ее покрепче.
Дансер Таббс за милю до хижины поставил своего мерина поперек узкой тропы и перекрыл ее. Когда Ренни и Джаррет выехали из-за поворота, они попали прямо под дуло дансеровского винчестера.