Однажды днем Фрейд зашел в гостиную, читая газету. Он снял туфли, и, взяв жестянку с печеньем на кухне, с удовольствием поедал его, рассыпая крошки по ковру. Потом зажег сигару и уселся в любимое кресло, стряхивая пепел в крышку жестянки.
— Сколько пепла, Зигмунд, и крошек полно, — заметила Марта. — Что случилось с твоим больным?
— Не пришел.
— А как с прогулкой?
Фрейд перевернул страницу газеты, игнорируя вопрос. Плечи Марты напряглись, она отвернулась и смотрела в окно.
— Новая экономка опять оставила окно открытым.
— Не закрывай, душно тут, — сказал он.
— Конечно, не закрою, — произнесла Марта, подойдя к окну и прикрыв его. Затем она взяла рабочую корзинку со скамеечки у камина, подвинула кресло к мужу и села вышивать льняную подушечку.
— Что ты читаешь?
— Газету.
Зигмунд явно был не в настроении, давая ей понять, что ее присутствие нежелательно.
— Ты слышал, что Мейеры сняли виллу во Флоренции на август? — спросила Марта.
В раздражении он на секунду отложил газету и прикурил потухшую сигару.
— А потом они собираются в… Как называется это место на Балканах? Очень экзотическое. Марракеш? Нет. Напомни мне, дорогой, как оно называется? — Марта встала и принялась вытряхивать пепел в корзинку для мусора.
— В Константинополь?
— Нет, не туда, — ответила она, демонстративно сметая крошки у его ног носовым платком.
— В любом случае они всегда хоть куда-то едут. В прошлом году ездили в Кале. Или это был Биарриц? Ты идешь вечером на собрание в Бнай-Брит [9]?
— Нет.
— Гертруда рассказала мне, что ты устроил переполох на последнем собрании. А той сообщил ее муж. Что-то насчет твоих исследований? И поэтому ты не идешь туда сегодня?
— Но сейчас я очень занят здесь, если ты не заметила.
— Конечно, заметила, я здесь живу, если ты не заметил. Я предположила, что ты оскорбил их своими работами. Правда, я не понимаю, почему ты вообще обсуждаешь с ними свою работу? О, милый, что это за пятно на стене над диваном?
Зигмунд отложил газету, скептически поглядывая на жену.
— Пятно над диваном, — повторила Марта.
— Ну, так что?
— Его невозможно вывести, наверное, насекомое залетело с улицы.
Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул, пока Марта изучала шитье.
— И в комнате пахнет конским навозом.
Зигмунд встал и опустил раму, будто это была гильотина.
— Так лучше? — спросил он.
— Что? Да, милый, спасибо, — с улыбкой стоика ответила она.
Минна не могла предсказать, когда возникнет диалог такого рода… но она могла предположить множество способов закончить его. Зигмунд мог сбросить жену в реку, пырнуть ножом, отрезать ей язык. Или сделать то, что всегда делал, — выйти, чтобы уединиться в кабинете.
Однажды в субботу Минна проснулась, чтобы встретить замечательный, почти весенний день, который после ледяных дождей показался ей неотразимым. Вся округа ожила. Растворились окна, в них залетали звуки проезжающих карет, приглушенные сплетни служанок, стоящих на тротуаре, и свистки поездов вдалеке. А в доме слышались бесконечные переклички горничных — они шуровали в печках, чистили решетки, драили туалеты, раздвигали шторы и прочищали каминные трубы. Каждому углу и щели в доме уделялось внимание перед завтраком.
Минна, как обычно, решила поглядеть на самую младшую. Анна спала в колыбели, в молочно-белой рубашонке, отороченной кружевами и лентами. Но перед рассветом ее редкие крики стали гневными, плач то усиливался, то затухал. Когда Минна поднялась, чтобы заняться ребенком, она услышала шаги няньки в коридоре, потом открылась и закрылась дверь. Удивительно, что голос младенца может тревожить и успокаивать одновременно.
Стены в детской были чисто выбелены, как и положено (стерильность — лучшая защита от инфекций), обстановки кот наплакал, потертый китайский коврик посреди комнаты казался избитым до полусмерти. В книге «Домоводство» рекомендовалось выбивать детский коврик по крайней мере раз в неделю.