— Ужасно неловко получилось, — оправдывался официант, убирая со скатерти намокшую газету. — Примите наши извинения.
— Вашей вины в этом нет, — пробормотал я, протягивая руку за бокалом. Однако моя рука так дрожала, что я почел за лучшее не прикасаться к бокалу.
— Хотите узнать свое будущее, фон Вальтер? — не унимался молодой человек, отталкивая официантов и швейцара.
— Примите наши извинения, — повторил официант.
Я снова принялся за еду.
— Хочешь узнать кое-что интересное?
— Конечно, — откликнулся я. — Рассказывай.
— «Мне не раз в жизни доводилось быть пророком, и сегодня я снова хочу выступить в этой роли», — процитировал Дитер.
— Он действительно так сказал? — спросил я. — Во время обеда?
— Да, перед второй переменой, — кивнул Дитер. — Он сказал…
— Каким образом ты сподобился попасть на этот обед? — полюбопытствовал я, откидываясь на спинку дивана. — Я ни разу не удостоился чести обедать в его обществе.
Дитер принялся раскуривать сигару.
— Я же говорил, благодаря мужу моей свояченицы. Так тебе интересно услышать, что он сказал?
— Разумеется.
— Перед тем как подали второе, он сказал: «Мы уничтожим всех евреев в Европе».
— Так. А еще что?
— «Мы спасем Германию».
Марта внесла поднос с кофе и тортом.
— Это шоколадный торт, — торжественно объявила она. — И настоящий кофе.
— Марта! — воскликнул Дитер, театрально закатив глаза. — Я обожаю тебя. Выйдешь за меня замуж?
Марта рассмеялась и стала резать торт, покрытый глазурью из густой карамели.
— Это правда, что на нем был галстук, совершенно не подходящий к пиджаку? — спросила она.
— Увы, — подтвердил Дитер, размешивая в чашечке сахар.
— А она тоже присутствовала на обеде? — снова спросила Марта. — Как она выглядит?
— Фюрер говорит, что мы спасем Германию, — сказал я, и Марта посмотрела на меня.
— Интересно, каково ощущать себя Спасителем? — проговорил Дитер.
— Спасать Германию? — удивилась Марта.
— Да, — ответил я. — Спасать…
— При чем тут Германия! Нам нужно спасать себя, — выпалила Марта. — И детей. Сейчас мы не можем позволить себе думать ни о чем другом.
— Ты уверен, что речь шла именно обо мне? — спросил я, завязывая пояс халата.
— Как только я услышал ваше имя, я сразу же схватил пальто и побежал к вам, — сказал юноша. — Если они не направились сюда прямо сейчас, то наверняка придут завтра.
— Чтобы арестовать меня?
— Уходите, — сказала Марта юноше.
Он нахлобучил фуражку и растворился в ночи. Марта пошла к лестнице, ведущей наверх.
— Макс, чемоданы наверху, в шкафу.
— Они собираются меня арестовать?
— Макс, нужно торопиться.
— Арестовать меня? На каком основании?
— Макс!
— Что я такого сделал? Скажи!
— Иди разбуди детей, — сказала Марта.
ГЛАВА 2
— Я не ошибся адресом? — осведомился я.
— Вы ищете Ам Гроссен Ваннзее, № 56?
— Совершенно верно.
— Входите.
— Я опоздал?
— Нет. Только что пробило полдень. Проходите.
— Меня немного задержали. Все уже в сборе?
— Нет еще, — отозвался один из присутствующих, когда впустивший меня человек в черной форме обвел глазами собравшихся. — Рейнхарда еще нет.
— А без него мы не можем начать, — объяснил мне некто с худощавым лицом и длинным носом. — Вы — фон Вальтер, не так ли?
— Да.
— А я…
— Да, я знаю, — перебил я его, и он улыбнулся. Мы обменялись рукопожатиями. — Я польщен тем, что вы рекомендовали меня.
— Мы немало наслышаны о вас, фон Вальтер. Кажется, вы именно тот человек, который нам нужен.
— Надеюсь оправдать ваше доверие, герр…
— Зовите меня просто Адольфом. Меня назвали так в честь фюрера, — сказал человек с длинным носом, и все присутствующие рассмеялись. Он взял меня под руку и повел в комнату для заседаний. — Как я указал в приглашении, после совещания будет подан завтрак, а пока давайте-ка чего-нибудь выпьем. Я представлю вас гостям.
— Прибыл Рейнхард, — сообщил кто-то, и все направились в комнату вслед за нами.
— Сейчас начнется потеха, — шепнул Адольф, придвигаясь ко мне поближе.
Рейнхард стремительно вошел в комнату и приветствовал всех кивком головы. Пока мы рассаживались вокруг овального стола, Адольф продолжал тихонько переговариваться со мной.
— Я слышал, что фюрер пересмотрел свою политику в отношении евреев: теперь уже речь идет не о депортации, а об уничтожении, — сказал Адольф.