В заведении было все так же шумно, весело и откровенно пошло. Алексы за столом уже не было, поэтому Костин с трудом протиснулся по лестнице на второй этаж и стал заглядывать в каждую комнату. Он сам не знал, зачем хочет её отыскать и все равно шел по коридору. Некоторые двери были открыты и, заглядывая внутрь, он видел жуткие сцены.
В первой же комнате он увидел ужасающее зрелище, от которого завтрак попытался вырваться наружу. Какой-то здоровый волосатый мужик брал на кровати белобрысого мальчика, не старше брата Алексы. Поморщившись от ужаса, Костин прошел дальше и увидел, как четверо мужчин окружили кровать, на которой двое насиловали черноволосую женщину. Третья, четвертая, пятая комната — и во всех жуткие сцены насилия. В последней комнатушке с этой стороны коридора двое северян накинули петлю, привязали руками какого-то мужчину и лупили его кулаками, словно тот был боксерской грушей. Тело избитого человека качалось на руках как маятник и выглядело безжизненным.
Костин завернул за угол и напоролся на здоровяка с большим зубчатым оружием в руках. Пройдя мимо него, он увидел две комнаты. Слева дверь была открыта, поэтому он нашел герцога Карла Масура, который серьезно воспринял предложение поделить молодую женщину, и тискал вместе с конунгом Бьорном бедную девицу. Они были голые и лежали в постели. Оглянувшись назад, Костин уставился на закрытую дверь и понял, что именно там отдыхает Алекса Масур. Он постучал и услышал её голос, позволивший войти.
— Алекса, мне нужно с тобой… — Костин умолк и выпучил глаза, когда увидел деревенскую подругу, сидящую на кровати в тоненькой сорочке. Она позволяла какому-то огромному северянину массировать спину.
— Не привыкла к погоде, — поморщилась она. — Пока жила в империи, не думала о боли спине. Но стоило приехать сюда, как все кости начало ломить.
Костин проглотил.
— Оставь нас, пожалуйста, — попросила Алекса своего северного друга и тот, ухмыльнувшись, встал с кровати и вышел. — Зачем пришел? — спросила она Костина на всеобщем языке.
— Прости, — промолвил он, закрыв дверь. — Я хотел узнать, как прошел разговор с защитниками твердыни. Ты так неожиданно ушла, что мне стало не по себе.
— Думал, что меня убьют? — встав с постели, Алекса сверкнула улыбкой и взяла со стола кружку с пивом. — Я не боюсь смерти, Костин.
— Все равно это глупо, — нахмурился он. — У тебя десятитысячная армия, которая может уничтожить твердыню одним сильным ударом. А ты рискуешь жизнью. Не понимаю. Чего собираешься добиться? Капитуляции?
Алекса вернулась на кровать, подложила под себя ноги и расхохоталась.
— Вживаешься в роль посла? Ходишь по городу, собираешь сведения и даже на девок не смотришь. Так верно служишь королю Леониду, что не можешь на секунду расслабиться?
— Дело не в этом…
— В чем же тогда? Если не в этом, то почему пришел с расспросами? Любой мужик воспользовался бы дарами города, потискал бы какую-нибудь молодую девицу и оставил все эти глупости с властью. Твой Маршалл давно получил сведения от Ингрид. Если мой план сработает, завтра утром нам откроют ворота. Мы захватим твердыню, не проливая кровь обычных солдат. Так что, иди и расслабься.
— Я ведь сказал, что дело не в этом! — резко бросил Костин.
Алекса удивленно на него посмотрела и расплылась в улыбке.
— Теперь поняла. Ты уже нашел подходящую девку, да? Пришел ко мне, рассчитывая, что я раздвину ноги после того, как ты попытался меня придушить? Да уж. Твоей глупости может позавидовать первый дурак королевства Фрагиль.
Костин собирался уйти, однако Алекса расхохоталась ещё громче.
— Уже уходишь? — бросила она, и он обернулся. — Костин, можно задать вопрос? У тебя когда-нибудь была женщина? Или ты так и продолжаешь бегать за моей тенью, не ведая, что делать, когда поймаешь?
— Я люблю тебя, Алекса… — спрятав взгляд, признался он.
— Видимо, я права на твой счет, — вздохнула она. — Друг мой, когда любишь, не пытаешься придушить, исправить, сломать любимого человека. Ты его принимаешь, потому что влюблен. Но ты меня никогда не любил. Это называется похоть, которая ничем не отличается от того, что происходит за дверью. Вожделение — вот что это значит.
— Называй, как хочешь, — спокойно ответил Костин. — Мы были друзьями с самого детства. Жизнь нас разлучила, но я до последнего молился богам, чтобы встретить тебя хотя бы ещё один раз. И мы встретились, когда ты принадлежала другому мужчине. Я даже бросил ему вызов, чтобы завоевать твоё сердце. А потом? Я спас твоего брата, выполнил последнее желание любимой женщины, которую посчитал мертвой. И вот мы встретились вновь, а ты опять меня призираешь. Если я так противен тебе, Алекса, почему ты сразу не сказала всю правду в лицо?
— Думаешь, это поможет? — Она встала с кровати и подошла к нему. — Что ж, я подарю тебе ещё один шанс. Мы с Карлом не можем быть вместе, но и тебя я не приму, пока не докажешь свою любовь.
— И как мне это сделать? — с надеждой спросил Костин.
— Сам знаешь.
— Вот как…. Хочешь, чтобы я ради тебя убивал невинных людей?
Алекса взяла его за руку.
— Это моя месть, Костин, — сказала она вполголоса. — Через несколько дней решится судьба твердыни Влак. Если останешься подле меня и докажешь, что любишь и принимаешь такую, какой я стала, получишь мою благосклонность. Ну а если сбежишь, мы больше никогда не встретимся. Мои люди тебя не подпустят. Согласен?
— Хорошо, Александра, — кивнул Костин. — Тоже хочу посмотреть, какой ты стала.
Горе побежденным
***
Утром случилось непредвиденное событие. Над стенами твердыни показался белый флаг, а ещё через мгновение полководец Дэвид приказал открыть ворота и впустить армию Предвестницы. Солдаты встречали Алексу Масур без оружия, которое валялось бесхозным на земле.
Она вошла с гордо поднятой головой, оглядывая людей, в лицах которых читалось смирение, но в большей степени недоверие к иноземной захватчице. Солдат можно понять. Они исполняют приказы и не вправе их обсуждать. Когда следом за Алексой вошел герцог Карл Масур и сотня вооруженных северян, армия полководца Дэвида воодушевилась и тут же поникла.
— Господин, — Дэвид вышел к герцогу и поклонился, — наверное, вы меня не помните. Мы вместе шли в бой много лет назад, когда проиграли битву Дракону. Вы приказали моим людям отступать, когда нас разбили с правого фланга.
— Помню, конечно, — холодно отозвался Карл. — Ты тот юнец, что напрудил в штаны от страха.
— Это я, — улыбнулся Дэвид. — Принимайте твердыню Влак, господин. Мы смиренно сдаемся и просим лишь обещанной пощады.
— Во-первых, ты сдал крепость мне, — вмешалась Алекса. — Во-вторых, я хочу увидеть Вильяма Остина и его семью. Вы ведь их не убили?
— Нет, не убили. Заперли в комнате, где они придавались прелюбодейству. Госпожа, вы это знали? Знали, что они занимаются…
Алекса что-то сказала Бьорну на языке северных народов и через мгновение ей поднесли бочку, на которую она взобралась, чтобы солдаты воочию увидели ту самую Предвестницу.
— Ивар Остин сказал вам, что я предательница! — громогласно заявила она. — Но это неправда! Род Остин, вот кто настоящие предатели. Они растоптали старые традиции, устои и порядки, на которых держалось все-то доброе и светлое, что мы хотим видеть в людях. Моего мужа обвинили в измене только потому, что он хотел рассказать обычным людям правду. Меня подвергли пыткам… — её голос задрожал, как лист на ветру. — Солдаты короля отняли у меня ребенка. Они меня изнасиловали, долго пытали, а, в конечном счете, отравили и бросили в склеп умирать. Я потеряла все, чем дорожила. И да простят меня всевышние силы, но я не могу сидеть, сложа руки, пока этот род продолжает совершать богохульства.
— Мы с женой хотим свергнуть род! — ещё более грозно добавил Карл. — Вильям Остин лишь вершина, за которой спрятался лес полный богохульников и тварей, готовых запятнать честь, плюнуть на законы, на порядки, растоптать священные писания, чтобы утолить свою похоть. Они будут продолжать плодиться, пока мы, свободолюбивые и честные люди, будем умирать от их прихотей. Если устали от подлости и коварства, присоединяйтесь ко мне! Все вы знаете, кто я такой и на что способен. Может быть, я уже стар и немощен. Но я не остановлюсь, пока род Остин продолжает вести богохульный образ жизни. Мы должны принести мир этим землям, а для этого нам придется пролить кровь и свергнуть тиранию.