— Нет, конечно, — ответила Алекса. — От вашей смерти нет никакой пользы. Без вас я все равно не смогу захватить оставшиеся твердыни. Если основная армия Ивара Остина за рекой, в чем я не сомневаюсь, вы и ваши люди станете отвлекающим маневром, наживкой. Но обсудим это в другой раз. Сейчас следует заняться твердыней.
— Согласен. Всего доброго, миледи.
— И вам, милорд.
Под стенами
***
Обоз выглядел внушающим: двадцать телег под отказ груженные продовольствиями, насколько это позволяли крепкие колёса; впереди ехали пять всадников, остальные пятнадцать замыкали группу, вытянувшуюся в два ряда по два солдата; по бокам от припасов шли пешие воины, укутанные в теплые плащи.
Они ехали медленно, делая вид намеренной задержки продовольствия в твердыню Шубас. Кучер, управляющий передней телегой, груженной мехами и снаряжением, так устал, что клевал носом и засыпал. На самом же деле это был конунг Бьорн, который успел выпить перед началом штурма, но не настолько, чтобы пропустить самое интересное. Он так хотел ринуться в бой, что наплевал на все упреждения генерала Маршалла Рэнделла, который прямым текстом заявлял о том, чтобы северяне не шли напролом, ибо не знают языка малых земель. Конунга проблема с языковым барьером не пугала. Он обещал вести себя тихо. А раз уж Алекса и тощий Костин станут приманкой, чтобы удержать ворота и мост, он подавно не может остаться в стороне. Чуть позже он кое-что добавил лично Предвестнице. Когда они отошли, Бьорн намекнул, что не отпустит её с людьми генерала. Ей будет лучше, чтобы он находился всегда рядом.
Оглядевшись, Предвестница вспомнила слова этого рыжеволосого любовника. Ей и вправду было намного спокойнее от того, что Бьорн, сидящий рядом с ней на козлах и Костин, идущий немного впереди, находятся на расстоянии вытянутой руки. Наверное, глупо было идти в авангарде. С этой задачей бы справились и люди генерала. Но Алекса тоже не могла полностью довериться этому человеку. В отличие от воительницы Ингрид, которая вскоре ворвется в твердыню на лодках вместе с большей частью армии, Маршалл может что-нибудь учудить, подстроить какую-нибудь гадость, из-за чего все нападение полетит к чертям. Лучше уж самой рискнуть жизнью, за то все будет сделано правильно.
А чтобы точно никаких проблем не возникло, Алекса настояла, чтобы Маршалл тоже участвовал в нападении и удержании главных ворот. Вон он, едет впереди обоза на своём вороном коне. Генерал был далеко не трусом, поэтому взял на себя обязанности переговоров. Посреди ночи и проливного дождя мало шансов, что какой-нибудь солдат на посту признает в нем генерала враждующей стороны, а его ораторские качества и лидерские задатки однозначно помогут открыть ворота и попасть в твердыню.
Этот план рассчитывали и переделывали дюжину раз. Всегда находился кто-то, кто вставлял своё мнение и пытался навязать его остальным. В конечном итоге каждый солдат получил ответственную миссию. Одно дело добраться до ворот, скрывая свои намерения по доставки груза в твердыню, самый кошмар начнется, когда Алекса, Маршалл и их люди окажутся внутри. Придется действовать быстро, слаженно, ибо одна ошибка может стоить не только возможности захватить гарнизон, что, вроде бы не так страшно, но и жизней тысячи человек. Предвестница точно не собиралась умирать под стенами Шубаса.
Обоз добрался до рва и остановился. На высоких стенах показались факелы и силуэты людей. Слово взял Маршалл, поднявший руку и назвавший кодовое слово, из-за которого пришлось до смерти избить прошлого провожатого обоза. Солдаты услышали пароль и подвесной мост начал опускаться. Генерал продолжал держать руку поднятой. Когда мост под лязг цепей опустился и мягко коснулся промокшей от дождя земли, он подогнал коня и подъехал к решетке. Прозвучало второе кодовое слово, и завязался разговор.
Алекса не слышала, о чем говорил Маршалл. Судя по интонации и нытью солдат на посту в гарнизоне, они заждались провизию и теплой одежды. Генерал посетовал на то, что обоз задержался из-за внеплановой остановки и ему поверили. Остальные солдаты, в том числе и Костин, стали нервничать. Беседа явно затягивалась. Только один рыжеволосый конунг молча допивал пиво и не обращал внимания на то, что происходит вокруг.
Раздался протяжный скрип — настолько мерзкий и отвратительный, что по спине у многих пробежали мурашки. Это поднимали главные ворота твердыни. Решетка и механизмы от дождя окончательно проржавели с годами, работали из последних сил и поддавались с огромным трудом. Проход открывался так медленно и долго, что Бьорн успел доесть сочный кусок курицы, позаимствованный из телеги, выпить бурдюк теплого пива и рыгнуть так, что его услышали даже на городских стенах. В рядах солдат послышались бранные слова. Ещё не хватало, чтобы из-за отрыжки весь план полетел насмарку.
Но ворота все же открылись, а мост остался опущенным. Генерал дал отмашку, и обоз направился за стены твердыни Шубас. Первым въехал сам Маршалл, за ним последовали всадники, несколько телег и пешие солдаты. Как и было обговорено, Бьорн направил телегу левее и в этот момент Костин со всей силы одернул за толстый канат, подвязанный к колесу. Это было сделано намеренно, к этому были готовы все, но Бьорн, потеряв равновесие, все равно грохнулся на землю, а заодно повалил за собой Алексу. Она оказалась на грязной земле, повалилась на спину. К счастью, плащ и капюшон не спали, и никто не увидел её лица или волос, завязанных в конский хвост.
Костин подошел к ним, помог деревенской подруге подняться, а Бьорн, выругавшись отборным матом на всеобщем языке, которому его стала учить дочь, поднялся сам. Алекса приятно удивилась, что конунг выучил только бранные слова и проговорил их так, что ему поверили. Пока он вытирал лицо и бороду от грязи, ибо ткнул в землю сразу носом, к телеге подошли солдаты.
— Как я и сказал, держалась из последних сил, — сказал им генерал, пока Костин незаметно отвязал от колеса прочный канат.
— Да уж, — нахмурился караульный гарнизона. — Ничего не поделаешь. Ладно, отправляйте остальные телеги вперед, сразу к главному зданию, а эти мои ребята сами сейчас перетащат.
Костин бросил канат в грязь, посмотрел на Предвестницу и кивнул в сторону каменной лестницы, под которой была дверь в помещение, откуда можно получить доступ к воротам и мосту. Нужно было немедленно захватить это место, но до него двадцать шагов, не меньше. А на стенах и рядом с лестницей находятся солдаты.
— С тобой все нормально? — поинтересовался у конунга караульный гарнизона.
Бьорн покрыл его парочкой отборных фраз и, делая вид, что хочет умыться, пошел в сторону лестницы. Алекса, Костин и Маршалл были удивлены, однако конунг сработал так отменно, что можно только поаплодировать.
Обоз рассредоточился на главной площади твердыни, занял важные пункты и все были готовы начать штурм. Солдаты гарнизона ничего не подозревали. Пока конунг умывался в бочке, всего в двух шагах от нужной двери, Алекса и Костин делали вид, что проверяют колесо. Маршалл пытался до одури заговорить несколько солдат. И вскоре на реке, скрытый в сумраке высоких стен, появился нос лодки. Все было готово к нападению.
Алекса дала отмашку Костину и деревенский друг, поднявшись с земли, подошел к Маршаллу.
— Нам пора, — сказал он, что и было знаком для начала операции.
— Куда пора? — поинтересовался караульный гарнизона. — Мы думали вы…
Бьорн решил выступить на бис и, выхватив из-под плаща два малых топора, бросил их в тех, кто стоял на лестницах. Оба умерли беззвучно, но грохот тел, закованных в доспехи, услышал тот, кто стоял перед Маршаллом. Он пытался отреагировать, даже собрался выхватить меч, но Костин перерезал ему глотку и рванул к нужной двери. Алекса помчалась следом за ним.
Без какой-либо команды люди генерала начали рассредоточиваться по стенам твердыни. Начался хаос. На воде появились первые лодки северных кланов, под отказ заполненные воителями, жаждущими пролить кровь. Ингрид была в авангарде. Пока солдаты Маршалла вели сражение на южной стене, а Бьорн в одиночку убивал всех подряд на противоположной стороне, она отдала несколько указаний и отправила воителей на запад и восток. Главные ворота гарнизона подперли телегой, поэтому выход был только один — из конюшни. Туда-то и отправился сам Маршалл, возглавив нападение остальных северян.