Алекса придерживала окровавленную тряпку у раны и разглядывала покои маркизы. Эта шлюха отравила дочь, двух сыновей и удавилась сама. Тела мирно лежали в кровати, в кресле, а служанка, попавшая под руки кого-то из северян, покоилась с отрубленной головой на полу.
— Вам нужно обратиться к врачу, — посмотрев на Предвестницу, спокойно сказал Маршалл. — Кажется, рана глубокая.
Алекса провела языком во рту и поняла, что правая щека от скулы до подбородка была рассечена насквозь. Да уж, такие раны мазью не замазать. Среди северян есть только один толковый врач — это Ингрид, которая сейчас оплакивает свою любовницу и отца. Предвестницу интересовал только один вопрос. Знала ли воительница о том, что маленькая шлюшка Мина все это время хотела убить ту, кто уничтожил ей жизнь?
— У вас много раненых и убитых, милорд? — спросила Алекса.
— Несколько сотен мертвы, ещё столько же раненых, — ответил Маршалл. — Если половина и выживет, до утра доживут единицы. Нас сильно потрепало, однако большая часть солдат обеих армий уцелела.
— Что с городом?
— Там есть вооруженные люди, даже найдутся солдаты. Но основная армия была в этой твердыне, а их тела складируют у реки, чтобы поджечь.
— Сможете в одиночку захватить город?
— Да, конечно, — подтвердил Маршалл. — Хотите разделиться?
— Нужно открыть проход к переправе, — ответила Алекса. — Обе армии нам все равно не прокормить в этой твердыне. Мы закрепимся здесь, а вам следует захватить город и искать подходы к реке. Так или иначе, мои люди пойдут по реке.
— Верно, — согласился генерал. — Мы выступим утром. Вам нужно отдохнуть, миледи. Мы завоюем Бровер, не волнуйтесь. И ещё кое-что. Моя супруга не в том положении, чтобы путешествовать. Я хочу оставить её здесь со своими солдатами. Как только мы отбудем к переправе, они доставят герцогиню в Тарлатан, где она сможет спокойно родить.
Алекса одобрительно кивнула.
— Пойду, — она вышла из комнаты и направилась по лестнице вниз. — Буду зализывать раны.
***
— Как я выгляжу? — покосившись на воительницу, спросила Алекса.
— Ну, — Ингрид пожала плечами, — мужское достоинство в рот пока не бери. А-то проделает дырку и вылезет из щеки.
Алекса попыталась улыбнуться, но швы натянулись и сделали больно. Ингрид дала ей маленькое зеркальце. Взглянув в него, Предвестница увидела разрез на правой щеке. Выглядел он скверно. Но больше всего ужаса вызывали кривые швы, сделанные из конского волоса.
— Это тебе, — Ингрид положила на стул стальную баночку с мазью. — Лицо красивее не станет, но хотя бы отек снимет и от заражения спасет.
Алекса продолжала разглядывать шрам.
— Послушай, — промолвила Ингрид, — я не знала.
— Ты о своей маленькой любовнице? — спросила Алекса. — Не переживай, Ингрид. Я тебя ни в чем не обвиняю. Хотя говорила, что эта Мина попытается от тебя сбежать.
— Следовало тебя послушать. Я была так слепа…
— Оставим это, — перебила Алекса. — Лучше скажи, как там твой отец. Держится?
Ингрид села на стул напротив.
— Сложно сказать, — тяжело вздохнула она. — Он поймал три арбалетных болта. Один пробил плечо и повредил нерв, второй и третий порвали суставы на левой ноге. Там было все так плохо. В общем, пришлось ампутировать. Теперь Бьорн особо не повоюет.
— Прости, — Алекса положила зеркало на кровать и посмотрела в глаза воительницы. — Мне очень жаль.
— Не стоит унывать, Предвестница, — улыбнулась Ингрид. — Мой папаша и с одной ногой ринется в бой. К тому же, когда война закончиться, он хотел бросить набеги и заняться семьей. Он даже как-то говорил, что похитит тебя и снова отвезет в империю.
— Боюсь, теперь я не попаду на невольничий рынок, — нахмурилась Алекса.
Ингрид понимала, что это не шутка, поэтому похлопала подругу по плечу и покинула комнату. Оставшись наедине с самой собой, Алекса взяла зеркальце, взглянула на себя в отражении и от злобы бросила его в стену. Зеркало разлетелось на сотни маленьких осколков, а она, почувствовав резкую боль в области щеки, легла на кровать.
— Можно? — постучавшись в дверь, Костин вошел в комнату с двумя вёдрами горячей воды. — Я решил, ты захочешь принять ванну.
— Спасибо, — скрывая лицо волосами, с безразличием сказала Алекса.
Он вылил два ведра, а через минуту принес из кухни ещё порцию воды. Сходив несколько раз, он наполнил медную ванну, положил рядом чистое полотенце, сорочку и купальные принадлежности. Понимая, что Алекса не рада гостям, Костин забрал вёдра и решил оставить её.
— Постой, — промолвила она. — Если хочешь, можешь остаться.
Костин не стал задавать вопросов, выставил пустые вёдра за дверь, закрыл комнату и подошел к кровати. Алекса больше не могла скрывать шрам, хотя и понимала, что это безобразие на лице спугнет любого мужчину. Но она хотела увидеть реакцию Костина раньше, чем начнет возлагать на своего любовника большие надежды. Если она ему разонравилась, в чем Алекса была уверена, лучше выяснить это здесь и сейчас.
Она встала с кровати, повернулась к нему лицом и загладила волосы.
— Что скажешь? — спросила она, боясь услышать осуждение.
На лице Костина не дрогнул ни один мускул. Он смотрел влюбленными глазами, словно не видел никакого шрама. А может быть, это была вовсе не любовь. Похоть и больше ничего.
— Швы немного кривые, — сказал он.
— Я спросила не об этом, — нахмурилась Алекса.
— Если речь о красоте, тут ничего не изменилось, — спокойно сказал Костин. — Меня не пугают шрамы, Алекса. Прости, если мои слова на улице задели тебя. Я лишь пытался достучаться до той Алексы, с которой провел детство. Внешне ты для меня не изменилась. Алекса Масур во всем своём очаровании.
Она робко улыбнулась в ответ и стала накручивать грязные локоны на указательный палец. Слова Костина, даже если они были ложью, приятно согревали и тешили женщину, которая хотела оставаться красивой. Шрам портил все ощущение красоты, однако Костин решил не думать о нём и просто наслаждался мгновениями, проведенными рядом со своей герцогиней.
— Поможешь раздеться? — спросила Алекса.
Костин ещё раз убедился, что дверь закрыта, подошел к ней и стал расшнуровывать испачканную в крови и грязи кожаную куртку. Сначала он снял верхнюю одежду: куртку, которую бросил на пол, потом кожаные ремни с ножнами для шпаги и стянул разорванные в клочья черные штаны. Длинная ночная рубаха сразу высвободилась от застежки на поясе и упала до колен. Алекса повернулась спиной и подняла волосы, чтобы он расшнуровал последнюю веревочку на спине. Он это сделал и, взяв её за руку, снова повернул к себе, взялся за нижние края рубахи и потянул скромный покров, скрывающий женскую красоту наверх. В области шрама стоило действовать осторожно, но Костин его словно не заметил и снял рубаху так легко и свободно, что Алекса ничего не почувствовала.
— Госпожа, — он совершил поклон.
Костин уже видел её голой. Но сейчас, благодаря шраму, Алекса с трудом справлялась со стыдом, нахлынувшим так неожиданно. Она опустила взгляд и собралась прикрыть шрам, но вместо этого скрыла грудь. Он улыбнулся, взял её за руку, почувствовал волнение и мягко, однако настойчиво, отнял ладони от груди и направил к медной ванне.
— Примите ванну, госпожа, — Костин помог ей залезть в горячую воду, помог сесть и, взяв в руку шелковый кусок ткани, смочил его и начал водить по плечам, смывая засохшую кровь.
Алекса лежала в горячей воде, но никак не могла унять дрожь. Ей бы расслабиться и лечь, как полагается герцогини, но она поджала ноги и обняла грудь руками. Костину, чтобы отмыть герцогиню, приходилось проявлять уйму терпения и сноровки. И он продолжал выполнять поставленную задачу. Сначала он вымыл грудь, спину, плечи, потом прошел по рукам, обтер каждый палец, выскреб из-под ногтей грязь, обошел ванну и взялся за ноги. Подошва была жесткая, шероховатая, поэтому Костин взял острую бритву и принялся скоблить пятку, после чего почистил и постриг ногти и стал массировать пальцы.
— Вам нравится, госпожа? — помассировав пальчики, Костин принялся их целовать.