— Если я не отдам вам трон Фрагиль, начнется война, — нахмурился Ричард Дориан. — Мне придется это сделать. В отличие от Леонида Гордона, который видел в своей власти только развлечения и похоть, хотя открыто заявлял, что решает вопросы, пока за него это делали другие, я пекусь о жителях королевства. Нет, конечно, я никогда не раздавал беднякам золото, иначе сам бы от этого обеднел. Но все мои принятые решения были на благо королевства.
Офелия промолчала.
— Я всю свою жизнь отдал служению королю! — встав из-за стола, Ричард подошел к окну, взял там кувшин с вином и сел обратно. — А теперь мне придется отдать трон иноземке, которую, возможно, даже не примут подданные. Как это назвать, миледи?
— Если вы хотите узнать, почему император выбрал меня, я вам не отвечу, — промолвила Офелия. — Меня это тоже беспокоит. Я никогда не рассчитывала на трон Фрагиль.
— Что ж, вы его получили, — Ричард снова встал и сделал женский реверанс в знак покорности. — Но если вы решили, что избавились от меня, как сделали это с королем, я развею ваши фантазии. Я не отдам трон просто так. И плевать, чего хочет империя. Все чего-то хотят.
— Чего хотите вы? — спросила Офелия.
— Во-первых, я много лет был в совете, — стал загибать пальцы герцог. — Мне известны все слабые и сильные стороны королевства. Пока вы в этом хаосе будете разбираться, люди снова начнут переворот. Титул главного советника останется при мне и это не обсуждается. Во-вторых, я требую компенсацию. Ваш дядя уже говорил о том, что у него достаточно земель, помимо твердыни Оран. На юг я не претендую, но раз уж вы его наследница, то отдадите мне все земли своего отца, которые не имеют отношения к замку на юге материка. В-третьих, я хочу…
— Если заговорите о замужестве, можете оставить свой трон себе, — резко перебила Офелия. — С меня достаточно решений Мирцеллы Гордон. Я уважаю религию всевышних сил, но больше никогда не шагну на территорию собора. И тем никогда не стану вашей женой.
— Это ещё почему? — поморщился Ричард, который, по всей видимости, был уже пьян.
— Вы старый! — заявила Офелия.
Герцог не сдержался и громко расхохотался.
— Хорошо, Ваше Величество, — продолжал смеяться Ричард. — Третий пункт мы временно оставим в покое. Станьте чуточку старше. Возможно, лет через пять вы пересмотрите мою кандидатуру. Достаточно того, что я сохраню пост главного советника и получу землю.
— Вы идеальный советник, — согласилась Офелия. — Однако с землями я не смогу вам помочь. Пока мой отец жив, именно он распоряжается всей землей и деньгами рода Масур.
— Мы успеем решить этот вопрос, — кивнул Ричард. — А теперь нужно сообщить решение остальным. Не думаю, что все пойдет так, как рассчитывает император Кабыл, но нам все равно придется убедить довольно многих. Теперь вы королева Фрагиль.
— Не совсем, — улыбнулась Офелия.
— В смысле?
— После смерти Ивара Остина я стану полноправной королевой всех малых земель.
Каменам
***
— Слышала, о чем говорят люди в деревне? — Костин осторожно лил горячую воду в деревянную бадью, в которой лежала уставшая герцогиня. — Кажется, король Леонид Гордон со своей женой погибли во время восстания черни. Поговаривают, будто бы в этом замешана империя. Как думаешь, зачем они прибыли на малые земли?
Алекса нежилась в горячей воде, отпаривала уставшие ноги и согревалась после долгого спуска по реке Тхеок. За две недели плавания её армия устала рыскать в этом горном регионе, где за все это время на пути не встретилась ни деревня, ни маленького города. Дорога была только одна. Река ведет в твердыню Гордон, откуда до столицы неделя пути. К счастью, перед штурмом твердыни им все же удалось найти небольшой поселок из десяти домов, где жили только старики и старухи. У жителей этого поселения нечего взять, однако они охотно приняли гостей, разместили их по домам и принялись угощать.
— Спишь? — выливая очередное ведро, спросил Костин.
— Немного устала, — призналась Алекса. — Думаю, воды уже достаточно. Если хочешь, можешь присоединиться.
Костин отодвинул ведро в сторону и стал раздеваться. Это заняло не так много времени, избавившись от грязной одежды, он оставил её на полу, а сам подошел к бадье. Алекса немного приподнялась, чтобы он сел позади неё, а она смогла бы лечь ему на грудь. Но стоило Костину погрузиться в горячую воду, как вода из бадьи хлынула на пол и намочила все его и без того грязные тряпки. На этом ничего не закончилось. Когда Алекса легла ему на грудь, погрузилась почти целиком, ещё больше воды хлынуло на пол. К счастью, она быстро стала уходить сквозь большие щели на полу, а грязную одежду все равно придется стирать, поэтому эта мелочь не имела значения.
Обняв свою герцогиню, Костин почувствовал тепло воды, нежность женского тела и смог за многие недели наконец-то расслабиться. Он лежал и старался не думать ни о переправе Тхеок, ни о слухах, ни о чем, что могло бы нарушить этот покой. Рядом с Алексой он мог почувствовать себя мужчиной, у которого есть красивая женщина.
— Алекса, давно хотел поговорить с тобой о том, что у нас происходит, — промолвил он.
— Думаешь, сейчас самое время это обсуждать? — сонливо спросила она. — Ну, если тебе это так важно, можешь обсудить.
— Я просто подумал…
— О чем ты подумал?
— Не боишься, что во время войны понесешь ребенка? — осторожно спросил Костин. — Мы ведь занимаемся любовью каждый раз, когда остаемся одни. И моё семя…. Вдруг, ты понесла от меня? Как это скажется?
Алекса поморщилась от злости, встала и вылезла из холодной воды.
— Можешь не переживать, — холодно сказала она, скрывшись за шторкой, где была печь. — Благодаря Ивару Остину я больше не могу иметь детей. Твоё семя не способно подарить мне ребенка.
Осознав, что почем зря открыл рот, Костин поспешил вылезти из воды и проследовать за Алексой. Он заглянул за занавеску и обнаружил, как герцогиня, растопырив бёдра, забирается на печку, где добродушные хозяева постелили теплую постель. Пока она аккуратно раскладывала теплые одеяла, как нужно, перекладывала пуховые подушки с одной сторону на другую, он, не отрывая взгляда, разглядывал, как покачивались в меру стройные ноги, обтянутые чуть бледной кожей, как подергивались округлые ягодицы идеальной формы, как длинные, скрещенные ноги, идеально подчеркивали стройную фигуру, но больше всего внимания приковывал выбритый лобок, за которым герцогиня тщательно следила и в удобный момент избавлялась от растительности. Нижние губки, выглядящие набухшими при сжатых бёдрах, вынудили Костина проглотить слюну. Упругие груди, идеально очерченной формой, качались при каждом движении, не позволяя разглядеть налитые розовые соски в таких маленьких ореолах, словно перед ним была не взрослая женщина, а какая-нибудь молодая дворянка лет пятнадцати, не больше.
Алекса заметила его похотливый взгляд. В такие моменты Костин был таким ветреным, что она не понимала, как себя с ним вести. Вроде бы разговор затронул весьма серьезную тему, а он разглядывает её промежность, что, кстати говоря, вообще-то нарушение всех норм и правил. Даже Карл, когда они с Алексой жили под одной крышей, не выпучивал глаза, чтобы с таким похотливым взглядом рассмотреть жену. Казалось бы, Костина нормы этикета и правил, которым почти несколько веков, никогда не волновали.
— Костин, — нахмурилась Алекса. Она легла на мягкие одеяла и укрылась, — ты хотя бы делай вид, что соблюдаешь рамки приличия. Нельзя вот так разглядывать женщин, понимаешь?
— Прости я… — смутился он.
— Довольно, — закатила глаза Алекса. — Потуши свечи в спальне. Если хочешь, можешь лечь сейчас. Но мы не будем больше возвращаться к теме с детьми, договорились?
Он кивнул и прошелся по этой части избы, чтобы затушить все свечи и собрать с пола мокрую одежду, которую он бросил вместе с вещами герцогини в ванную. С утра он все равно намеревался постирать, поэтому пусть грязное тряпьё отмачивается в горячей воде. Погасив везде свет, Костин вернулся за занавеску и коснулся печи — она была ещё теплая.