Вместо волшебных иллюзий, от которых Алекса улыбалась как дитя, она ударялась лицом о жестокую реальность, где ей приходится спать на холодной земле, заниматься любовью с нелюбимым мужчиной и убивать, убивать, убивать. Она мечтала о большой семье, но уже потеряла мужа и теряет ребенка. Она мечтала о красивой жизни, а питается холодным мясом, спит в шатрах и несколько дней к ряду бредет по сугробам, чтобы во время привала лечь в теплую постель и понять, что ноги насквозь промокли, одежда воняет помоями, а в двадцать шесть лет кости ноют так, будто бы она давно не молодая женщина, а старуха, вечно недовольная жизнью и телом, которое начинает отвергать саму сущность.
Даже в сумраке ночи двенадцать башен королевского дворца, увенчанных золотом, переливались всеми оттенками драгоценного металла. Крытые колоннады окружили его со всех сторон, словно оберегая под своим пристальным взором двуглавых львов, которыми украсили их из чистого мрамора. Каменные мосты повисли над землей, проводя путь от одной башни к другой, а всем великолепием стал огромный купол с большими окнами, которые Алекса смогла увидеть даже на таком большом расстоянии.
Это была конечная цель её долгого и мучительного путешествия. Ещё один шаг, ещё одна смерть, последний рывок и все будет кончено. Она сможет вернуться к нормальной жизни, стать простой герцогиней. Даже сейчас столь величественный титул, каким награждены только избранные люди, кажется таким незначительным, что Алекса была рада стать хоть фрейлиной королевы, выносить по ночам горшки монарха, лишь только все это закончилось. Сил больше не было.
Шаг за шагом они приближались к дворцу. На прошлом собрании, когда она объясняла стратегию битвы, а воители по своей безразличной манере пили, ели, подтирали зад и ковырялись в носу, было решено, что первым делом всех дворян следует собрать в главном зале королевского дворца, где сама Алекса отсеет членов рода Остин, которых хочет убить лично. Пройтись по всем особнякам и собрать всех дворян — вроде бы ничего сложного. Но даже с этой простой задачей воители справлялись лениво. Время было позднее, поэтому многие графы и маркизы уже грелись в теплых постелях. А мужчина до самого конца остается животным. Увидев какую-нибудь красивую даму в ночных одеждах, воители плевали на приказ Предвестницы, чтобы заняться утолением низменных желаний. Все это сильно раздражало Алексу. К счастью, во всей этой суматохе находились те, кто исправно подчинялся приказу. Вломившись во двор двухэтажного особняка, Костин и ещё несколько воинов северных кланов без особого труда вломились внутрь и уже через мгновение вытащили на освежающий холодный воздух хозяев дома, которых, по всей видимости, вытащили из постели.
Штурм дворянского квартала продолжался и через несколько часов, делая все наобум, воители выволокли всех придворных из домов, обчистили ни одну кладовую, выгребли сундуки с золотом и драгоценностям и волокли по холодному стену полуголых графов, графинь, да маркизов. Среди гущи толпы было несколько баронов.
Добравшись до конечного пункта назначения, Предвестница приказала выбить позолоченные двери. Когда проход во дворец распахнулся, Алекса, промедлив лишь на миг, первая вошла внутрь и увидела, что королевская гвардия бросила оружия, подняла руки в знак капитуляции и выстроилась в два ряда перед троном короля Шарджа, на котором восседала женщина с трехлетним ребенком на руках.
— Заводите их! — приказала Ингрид, и воители стали загонять в тронный зал дворян.
Помещение с большими окнами и высокими потолками заполнилось до отказа. Теперь там собрались сдавшиеся солдаты, воители северных кланов, дворяне, которых вытащили из постели в нижних одеждах, сама Алекса Масур и королева с наследным принцем. Предвестница прошла к трону и взглянула на эту женщину вблизи.
Все внимание короля приковала к себе королева, но не ребенок. Взгляд цеплялся за миловидное личико, обрамленное пышными светлыми волосами, колосящимися от дуновения ветра из окна, как золотистая пшеница на полях. Большие зеленые глазки, заключавшие в себе буйство диких лесов королевства Шарджа, были окаймленные пышными ресницами и подчеркнуты двумя тонкими, слегка вздернутыми линиями бровей на белом высоком лбу. Маленькие, четко очерченные губки скрывали в своих недрах острый язычок и белоснежные, ровные зубки. Жена Ивара не могла отметиться ни высоким ростом, ни хорошим телосложением. Она выглядела хрупкой, однако было заметно, что о ней хорошо заботились, изрядно кормили, доставляли зимой фрукты и делали все, чтобы Её Величество оставалась прекрасной в глазах короля.
— Я Дороти де Пинас дю Оран Остин, — гордо сказала королева.
— Дю Оран? — поморщилась Алекса. — Я так не думаю.
— От чего же? Ваш муж предатель, вас больше восьми лет считали мертвой. И говоря вас, я лишь отмечаю перед собой сильную женщину. По итогу вы никто, обычная деревенщина, осмелившаяся поднять руку на власть.
«Вот у кого чрезмерно раздутое эго», — подумала про себя Алекса.
— Чувствуется твердая рука и воспитание Ивара Остина, — Алекса схватила королеву за руку, стараясь не потревожить спящего принца, одернула рукав и увидела на запястье следы колодок. Дороти де Пинас поморщилась от презрения и отмахнулась. — Вы так строптивы, Ваше Величество, потому что вашего мужа нет рядом, да? Кто бы мог сомневаться, что этот садист сможет проявлять чувства любви.
— Убирайтесь! — крикнула королева. — Вон из моего дома!
Алекса улыбнулась, вытащила из-под теплой куртки пистоль и приставила дуло к голове наследного принца.
— Где Ивар Остин? — выпучив озлобленные глаза, спросила она. — Мне плевать, что наследник ещё ребенок! Я выстрелю, королева, ибо вы все равно уже мертвы, хоть и не знаете этого.
По всей видимости, Дороти не поверила, что Предвестница выстрелит и ухмыльнулась. Алекса улыбнулась в ответ и без сожалений нажала на курок.
Раздался громкий хлопок, дуло пистоля изрыгнуло сталь, железо и искры. В просторном зале появилось оглушающее эхо, от которого у всех зазвенело в ушах. Королева, которая ещё секунду назад не верила, что Предвестница выстрелит, выпучила обезумевшие глаза, увидела у сына в голове зияющую дыру, почувствовала, как кровь стала медленно вытекать из раны на её дорогие одежды, на трон, на полированные полы и завизжала от ярости. Крики, вопли и ярость вмиг заглохли, когда раздался очередной громкий хлопок. В зале снова раздался оглушающий звон, после чего последовал грохот. Мертвая королева с сыном были сброшены с насиженного места, которое без страха и сожалений заняла сама Алекса Масур.
Она сидела, молча заряжала пистоли и смотрела на людей перед собой. В глазах воителей и усталых лицах воинов читалась ухмылка. Наконец-то их Предвестница пролила королевскую кровь, думали они. В глазах сдавшихся солдат читался страх, в лицах перепуганных дворян презрение и ужас, а Костин и Ингрид никак не реагировали на происходящее, ибо они оба знали, чем все закончиться.
— Где Ивар Остин? — зарядив пистоли, Алекса стала тыкать пальцем в толпу дворян и воители, начав громко хохотать, подводили к ней новую и новую жертву.
Первой стал какой-то вшивый граф Остин, у которого Алекса да не стала ничего спрашивать, а выстрелом из пистоля уложила его рядом с королевским отпрыском. Дальше ей выводили и остальных членов этого проклятого рода. Дворяне думали, что она выбирает наугад, однако после долгого и очень серьезно разговора со старым герцогом, который состоялся после подписания всех документов, Алекса сделала уйму записей о том, как выглядят члены семьи Остин, в каких домах они живут и что из себя представляет.
Убив очередного члена семьи Остин, Предвестница заметила суету. Сначала она решила, что кто-то собирался сбежать, однако потом заметила, как к ней пытается прорваться молодая особа.
— Пустите, — позволила Алекса.
Когда молодую бунтарку подвели, Предвестница, окинув взглядом черные, как смола волосы и заглянув в глубокие черные глаза, слегка удивилась. Эта молодая особа помнилась ей маленькой фрейлиной из семьи жалкого барона, которая пришла к ней посреди ночи в розовом платье с красивыми кружевами, чтобы попроситься на службу.