Костин наблюдал, как грузили товары, как радуются наживе воители и как горестно Алекса прощается с друзьями. Она обнимала каждого, кто к ней лез. Целовала, кто тянулся губами, позволяла потрогать ягодицы, грудь и хихикала, словно для герцогини это какой-то пустяк.
— Мы благодарим тебя, Предвестница, — говорили ей воители. — Ты всегда желанный гость в наших краях. Приезжай к нам, Предвестница.
Она была в центре внимания и не стыдилась своих чувств. Костин, который до сих пор не до конца понимал этот народ, переживал по-своему. Чувства расставания всегда одинаковы. Эти люди чрезмерно безумны, жестоки, похотливы и жадны на драгоценности. Но Костин, сражавшийся бок о бок, плечом к плечу с этим народам, прочувствовал их нравы, обычаи, цели в жизни и проникся к ним, как братьям по оружию, как к друзьям, которых ему будет не хватать.
— Ты неплох, воитель малых земель, — Ингрид хлопнула его по плечу. — Будешь скучать, мальчик?
— Ингрид, — подняв глаза, Костин улыбнулся, — очень буду. Только прекрати называть меня мальчиком.
— Как скажешь, — расхохоталась воительница.
— Я буду по тебе скучать, — поднявшись, он обнял её так крепко, как только мог. И она ответила взаимностью. — Не знаю почему, но, по всей видимости, вы стали весьма странными членами моей семьи. Звучит глупо, знаю, однако по-другому я назвать вас не могу.
— В этом нет ничего странного, малыш, — улыбнулась Ингрид. — Мы вместе боролись, сражались, плакали и смеялись, делили добычу и спали на холодной земле, радовались победам и оплакивали погибших друзей. У нашего народа есть славная поговорка. «Если вместе пролили кровь, стали братьями». Теперь ты мой брат по кровопролитию, Костин. Я рада была встретить тебя.
— Это взаимно, Ингрид, — закивал он. — Спасибо за помощь.
— Нужна будет помощь, обращайся, — она ткнула его в плечо и пошла к герцогине. — Я приму тебя как брата, Костин. Не забывай того, что мы пережили. Возможно, это не раз спасет твою шкуру.
Попрощавшись с воительницей, он заметил, что северные кланы погрузили корабли, а Алекса, простившись с подругой, подошла к Бьорну, который, опираясь на своих людей, стоял на одной ноги. Вторую ногу конунг потерял в битве. Она посмотрела на своего рыжебородого друга, улыбнулась и поцеловала его в губы, не стыдясь ни чувств, ни того, что им довелось пережить.
— Спасибо тебе, — промолвила она, не скрывая робкой улыбки. — Мы сдержали клятвы, данные в тот снежный день на корабле Забытая мелодия, когда ты вез меня в империю, чтобы продать на невольничьем рынке.
— Сдержали, женщина, — кивнул он. — Однако мне кажется, что твоя война не закончилась. Может быть, нам остаться и закончить то, что началось девять лет назад?
— Нет, Бьорн. Наши клятвы исполнены. Здесь, на берегу города без названия, мы навсегда прощаемся. Но я тебя никогда не забуду, рыжий конунг. Не забуду, что ты сделал мне, сделал для меня. Не забуду, каким прекрасным человеком, мужчиной и отцом ты стал нам с Офелией. Думаю, она бы тоже сказала спасибо. К сожалению, это невозможно. Но ты и вправду на какое-то время занял место отца для моей дочери. И этого я никогда не забуду.
— Тогда прощай, Предвестница Алекса, — промолвил Бьорн. — Если у меня до конца жизни родиться дочь, я назову её твоим именем. А может быть, и не назову, — добавил он, пожав плечами.
Алекса рассмеялась, ткнув конунга в грудь.
— Убирайся с моей земли, ублюдок! — бросила она, после чего оставила воителей в порту, а сама пошла в город.
Через час флот северных кланов скрылся за горизонтом. Они поплыли домой. И Костин, почувствовав себя немного сломленным, осознал, что после смерти сестры и ухода суровых воителей, у него никого не осталось. Только герцогиня Алекса Масур, за которой он следовал.
Они покинули город на лошадях, оставив после себя только кровь, боль и разрушение. Добравшись до большака, где было пересечение четырех дорог, Алекса остановила коня, поправила теплую попону и посмотрела ему в глаза.
— Тебе тоже пора, Костин.
— Не понял… — нахмурился он. — Ты меня бросаешь?
— Нет, конечно, глупышка, — улыбнулась Алекса. — Хочу, чтобы ты поехал в Тарлатан, и помог Офелии править. Можешь стать её другом, телохранителем, гвардейцем. Это не имеет значения. На этом наши пути расходятся.
— Постой, постой, — бросил он. — Война ещё не закончилась, Алекса. Ивар Остин жив. Он собрал армию, готовит крестовый поход. Разве ты забыла слова той графини Андрианы?
— Именно поэтому я поеду в Оран, а ты вернешься на запад, — решила она. — Это моя битва, Костин. Ни твоя, ни воителей, а только моя битва. Я за месяцы войны кое-что осознала и хочу закончить так, как этот бастард заслуживает. Не знаю, получиться ли у меня. Однако я сделаю это в одиночку.
— Нет! Я тебя…
— Все уже решено, Костин, — перебила Алекса и помчалась вперед. — Прощай, друг.
Рандеву
***
Вечерами в трактире «Покусанный герцог» яблоку некуда упасть. Это самое популярное заведение у жителей города Оран. Днем здесь заключаются сомнительные сделки и выпивают местные жители. С приходом сумерек постоялый двор переполняют уставшие путники, любители помахать кулаками и азартные игроки, сходящие с ума от игры в кости.
Весь этот вечер, пока за окном падал обильный снегопад, дверь трактира была распахнута, и в помещение задувал холодный сквозняк. Посетители, обычные путники и постояльцы ходили взад-вперед, пытаясь найти себе укромное место, свободный столик, достойного соперника, с которым можно провести время, побеседовать, сыграть в кости. Народу скопилось так много, что две служанки — жена и дочь хозяина заведения, с трудом могли протиснуться, чтобы взять заказ и принести еды к нужному столику. Обе не были ни полнотелыми, ни жирными бабами, но всё же с большими усилиями могли выполнять свои обязанности. Разумеется, в этой шумной толпе их обязательно хватали за зад, щупали бедра, наминали ягодицы и задирали длинные подолы юбок. Та, что была постарше, — ей уже давно перевалило за тридцать, — сдержано относилась к такому наглому обращению. Хоть и в трактире хватало женщин самого низкого происхождения с недостойным родом деятельности, посетители продолжали приставать к недоступным и порядочным дамам. В отличие от матери, работающей на износ, девятнадцатилетняя дочурка старалась отмахиваться от озабоченных мужчин, пытаясь сберечь свою честь ради того, за кого она выйдет замуж. Получалось плохо. И всё же она стремилась к тому, чтобы избавляться от рук, хватающих её за всё, куда дотянуться.
Народ продолжал прибывать. А в это время на кухни кипела работа. Сам хозяин трактира — усатый мужчина с широким животом — работал не покладая рук. Он бегал от печи к столу, пытаясь поспеть за каждым заказом и не испортить блюдо, чтобы не потерять репутацию. Ловкие руки этого человека успевали: посолить воду, замесить тесто, обвалять маленьких окуней в муке, зажарить лук для похлебки, нарезать тонкими ломтиками картофель, вытащить ароматных хлеб из печи и мелко покрошить в тарелки куски отваренной курятины. Он успевал сделать всё и за этого его любили. Такому мастеру место на кухне самого короля, но хозяин трактира продолжает прозябать в небольшом поселении на юге королевства Шарджа.
Пока трактирщик готовил, а его жена и дочь обслуживали посетителей, на небольшой арене, в самом дальнем конце трактира, окруженной столами и натянутым канатом, продолжала кипеть битва. Два мужика столкнулись в ратном поединке на кулаках. Они оба оголились по пояс, оставили у распорядителя одежду, походные вещи и оружие, чтобы сразиться за деньги, поставленные на кон. Тот, что выглядел молодым и более привлекательным для женского взгляда, ловко перебирал ногами, наносил точечные удары хуком в лицо оппонента и при каждой удобной возможности вскидывал руки, требуя у зрителей поддержки в свою честь. Второй боец — темноволосый мужчина с густой бородой — старался защищаться руками, пытаясь совладать с молодостью и энергичностью соперника. Всё выглядело так, словно старик, чья кожа уже обвисла подмышками, а лицо заплыло от ударов, в любой момент рухнет на грязный пол. Выглядел он очень уж скверно и к этому моменту успел пропустить десятый хук в челюсть.