Глава 4
Господи, какая же она дура!
Вероника устроилась поудобнее на мягком сиденье открытого ландо и плотнее натянула накидку. Что на нее нашло, когда она сказала сэру Себастьяну, что сегодня будет кататься в парке? Наверное, это произошло потому, что она отвлеклась на тетушку и сэра Хьюго – необходимо было развести их в разные стороны, пока сэр Хьюго не пострадал… физически. Она решила, что в это время года в парке будет мало народу, что входило в ее планы. Как бы Вероника ни пренебрегала условностями, очевидных глупостей она предпочитала не делать. А парк – публичное место, и обвинить ее в чем-то непристойном никак нельзя. Во время светского сезона едва ли можно было двигаться быстрее черепахи, но ведь в сезон в парке гуляли исключительно для того, чтобы на других посмотреть и себя показать. Вероника любила кататься в бодрящую погоду, однако в этом году холод наступил слишком быстро. Уже и в октябре, и в ноябре шел снег. Кто знает, что сулит декабрь?
Слуги сочли ее ненормальной, когда она настояла на том, чтобы опустить верх экипажа. И кучер, и дворецкий, и горничная, все пытались переубедить ее, но зря старались. Вероника крайне редко меняла свое решение. Но в общем, все оказалось не так уж страшно. Она укутала колени одеялом, а ноги поставила на горячий кирпич. Это ее согрело, и она перестала дрожать.
А где же сэр Себастьян? Столь маленькая неприятность, как холодная погода, разумеется, не могла остановить такого бывалого путешественника, как он. Вероника выпрямилась и обвела глазами парк, затем со вздохом откинулась на спинку сиденья. Может, она высказалась чересчур неопределенно? А может, отпугнула его своей склонностью к жарким спорам и передовым взглядам? Но все-таки нужно что-то большее, чем ее прямолинейность, чтобы отпугнуть храброго и стойкого мужчину, каким является сэр Себастьян, – его подвиги это доказали. Если только она не обманывалась на его счет… Вполне вероятно, что он опасается этой встречи так же, как она.
Страх и неуверенность были несвойственны Веронике. Но ведь прежде она ни разу не пыталась завоевать мужчину. Если уж быть честной, то она не была полностью уверена в том, что действует правильно, пытаясь добиться задуманного. Вероника поморщилась. Конечно, она подкалывала Порцию, заявив ей о своем намерении стать любовницей Себастьяна, но насколько бы это все упростило.
Как замечательно было бы просто сказать ему, что она приняла для себя это решение по многим причинам, которые его не касаются. А потом добавить, что она выбрала его по причинам, которые опять же его не касаются, но очень ее привлекают.
Вероника посмотрела вперед и увидела знакомую одинокую фигуру, направлявшуюся к ней по запорошенной снегом траве. Какое облегчение! Он шел большими решительными шагами с таким целеустремленным видом, словно его ожидали более неотложные дела, чем обычная прогулка в карете по парку. Вероника довольно улыбнулась. Это будет не совсем обычная прогулка.
Она узнала и о его книгах, и о путешествиях – хотя это ее не слишком увлекло – задолго до того, как познакомилась с его кузиной. Он ведь очень известный человек. Ее покойный муж им восхищался и в своей библиотеке имел книги сэра Себастьяна.
Но Вероника прочитала их совсем недавно, несколько месяцев назад. Она не была уверена в том, что мысль стать любовницей сэра Себастьяна пришла ей в голову после прочтения его книг. Возможно, это было счастливым совпадением – она заинтересовалась этим человеком в то самое время, когда решила, что предпочитает быть любовницей, а не женой. И как кстати оказалось, что он – родственник одной из ее любимых подруг.
Он приближался, и сердце у нее затрепетало. Вполне понятные волнение и опасение. Хотя у Вероники были свои собственные моральные устои и правила поведения, которые, вполне возможно, оскорбляли тех, кто придерживался строгих рамок приличий, но, помимо мужа, других мужчин в ее жизни никогда не было. Обольстил ее только Чарлз, и она не сопротивлялась этому. Иногда она себя спрашивала, способна ли вообще любая женщина питать к этому отвращение. Чарлз пользовался дурной репутацией, когда они познакомились. В основном в отношении женщин. Нельзя сказать, что она откликнулась на его притязания не раздумывая. Она его… хотела, ощущая незнакомое доселе томление. Это был скорее зов плоти, а не любовь. Но разочарованной она не осталась. Веронике казалось весьма странным, что многие жены считают интимные отношения скорее долгом, чем удовольствием. Но в таком случае Чарлз был необычным мужчиной. Так же, как она – необычной женщиной.
– Генри, – крикнула она кучеру, – останови карету!
– Но, леди Смитсон… – Генри увидел сэра Себастьяна и все понял. – Вы намерены идти пешком, миледи?
– Не в этих же туфлях. – Ее взгляд был прикован к сэру Себастьяну – на его лице появилась широкая улыбка, он помахал ей рукой и ускорил шаг. – Думаю, что ко мне присоединится сэр Себастьян.
– Как пожелаете, миледи, – бесстрастно ответил Генри, но в его голосе прозвучало едва заметное неодобрение.
Родственники Порции были не одиноки в своих мыслях о том, что три года – вполне достаточный срок для траура у женщины ее возраста. Но если бы Генри точно знал, что у нее на уме, то неодобрение отразилось бы и на его лице. Выгода от того, что слуги работают у тебя не один год, это их безусловная верность. Они были почти частью ее семьи наравне с кровными родственниками. С другой стороны, Генри и остальные слуги были слишком хорошо вышколены, чтобы произнести что-либо вслух, но в то же время не стеснялись показать, что́ они думают о ее поведении. Она частенько думала о том, как же трудно быть верным, безупречным слугой, когда твоя госпожа живет по собственным правилам, отличным от тех, что приняты в светском обществе.
– Какой хороший день, леди Смитсон, – радостно произнес сэр Себастьян. Вероника надеялась, что эта радость распространяется и на нее, а не только на морозную погоду.
– Добрый день, сэр Себастьян, – кивнула она. – Удивительно, что вы пешком. Я думала, что вы намеревались покататься.
– В такой замечательный день? Да никогда. – Он глубоко вдохнул свежий воздух и огляделся. Очевидно, его радость распространялась исключительно на чудесную погоду.
– Да? – Она изогнула бровь. – Кажется, довольно холодно.
– Это освежает. – Он сделал еще один глубокий вдох. – И очень бодрит. Заставляет кровь быстрее бежать по жилам.
– В тщетной попытке согреться, – еле слышно произнесла Вероника.
Он засмеялся:
– Да что вы, леди Смитсон. Согласен, что сейчас немного холоднее, чем обычно в это время года, но в холодном воздухе есть что-то такое… оживляющее.
– Мне представляется, что тот, кто часто жил в тропическом климате, как вы, питает отвращение к холоду.
– Как раз наоборот. – Он покачал головой. – Когда от жаркого солнца кожа покрывается волдырями, начинаешь ценить тот климат, в котором прожил бо́льшую часть жизни. По крайней мере со мной происходит так.
– В таком случае ваше следующее путешествие – это полярная экспедиция.
Он хмыкнул.
– Думаю, что даже для меня это слишком холодно. Но сегодня идеальный день для прогулки. Вы не присоединитесь ко мне?
Она улыбнулась.
– С удовольствием. Генри, – окликнула она кучера, – я все же пройдусь.
Генри чуть не задохнулся, потом закашлял.
– Как пожелаете, миледи.
– Будь так добр, езжай следом за нами.
Сэр Себастьян открыл дверцу кареты и помог ей выйти. Его рука была теплой и крепкой. У нее по телу пробежала приятная дрожь. Он предложил ей руку, и они неспешно пошли вперед. Себастьян старался идти с ней в ногу, приноравливая к ней свои длинные шаги.
– Скажите, сэр Себастьян, вы собираетесь пожить в Англии, или вы уже намечаете следующее путешествие?
– Мои планы никогда не бывают определенными. – Он засмеялся. – Но обозримое будущее я собираюсь провести в Англии. Я бы хотел какое-то время сосредоточиться на написании книг. Большинство людей никогда не увидят тех мест, где побывал я, и я нахожу огромное удовольствие в том, чтобы разделить с ними мои приключения. Я также подумываю о том, чтобы изложить мой опыт в художественной прозе.
– Как мистер Хаггард [2]с его героем Аланом Куотермейном?