Он целовал меня, пока я, дрожа, лежала на рваных простынях, и я почувствовала вкус себя на его губах.
— Прости за простыни, — прошептал он, его лицо было мягким в свете свечи.
Я обнаружила, что не могу вымолвить ни слова, поэтому просто повернулась, чтобы обнять его за талию.
— Хотя, — сказал он, проводя пальцами по изгибу моей шеи, отчего моя кожа вспыхнула и покрылась мурашками, — мне кажется, ты сказала, что еще не закончила со мной…
Я рассмеялась в его объятиях и провела пальцами по его волосам.
— Поцелуй меня, — прошептала я.
Его губы коснулись моих, и он поцеловал меня, медленно и интимно, пока мое тело снова не начало гореть и дрожать, пока я не задохнулась у его рта, проводя руками по его покрытой шрамами спине.
— Я готова, — сказала я, раздвигая ноги под ним.
Он отстранился и прижался головой к моей шее, целуя кожу, глубоко дыша. Я наклонилась, и он ахнул, когда я обхватила пальцами его набухший член, направляя в себя. Мы оба застонали, когда он вошел в меня, наши тела соединились, мягко и медленно. Его рука дрожала, когда он обнимал меня за плечи.
— Ты чувствуешь себя по-другому? — прошептала я. — Когда ты… вот так?
Он глубоко вздохнул, уткнувшись лицом в мои волосы.
— Да, — вздрогнул он.
Я обхватила его ногами, когда он начал двигаться внутри меня, его кожа все еще была прохладной, даже когда наши тела скользили и прижимались друг к другу. Его рука прижала меня к груди, будто он пытался втянуть меня в себя, сделать нас одним целым.
— Я… связан с тобой, — прошептал он мне на ухо низким, прерывистым голосом.
— Ты — часть меня, — закончила я.
Его тело дрожало в моих руках. Я вздохнула, открываясь ему, отдавая ему все, что у меня было, все, чем я была. Мы дрожали и перекатывались, как море, цепляясь друг за друга, когда волны разбивались вокруг нас, сметенные чем-то гораздо большим, чем мы вдвоем.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Мы валялись в обнимку на порванных простынях, моя голова лежала на его изуродованной груди, а на комоде шипели и гасли свечи. Его пальцы рассеянно скользили по моей руке.
— Итак, — прошептала я, когда мое сердцебиение, наконец, вернулось в норму. — Какой у тебя план?
Его грудь задрожала, когда он засмеялся.
— С чего ты взяла, что у меня есть план?
— Разве у тебя нет плана? Чтобы остановить Рагнарёк?
Он вздохнул и наклонился, чтобы поцеловать мои волосы.
— Найти тебя. Извиниться. Провести последние дни Мидгарда в твоих объятиях, если ты захочешь меня. Таков был мой план.
Я наклонила голову, чтобы встретиться с его губами.
— А как насчет общего врага? — спросила я после медленного, сладкого поцелуя. — Это снова не может сработать?
Он тихо засмеялся в моих объятиях.
— И стать связанным под землей еще на тысячу лет, так смертная женщина?
Я вздрогнула.
— Нет. Конечно, нет. Но разве нет чего-то еще?
Он пожал плечами, проведя рукой по изгибу моей щеки.
— Ты сама это сказала. Один, Трим. Они хотят этого. На этот раз их не проведешь. На самом деле, удивительно, что Девять Миров простояли так долго.
Я покачала головой.
— Должно же быть что-то, что мы можем сделать.
— Конечно, мы можем что-то сделать, — прорычал он, хватая меня за бедра и притягивая к себе. — Мы можем трахаться до потери сознания. Если меня потянет на поля смерти Вигрида, я хочу идти с твоим запахом на моем теле и твоим вкусом на моих губах.
Я открыла рот, чтобы возразить, но он прижался своими губами к моим. Его сердцебиение ускорилось под моими пальцами.
Должна была признать, что планы, я слышала и похуже.
***
Я заснула, свернувшись калачиком на груди Локи, слушая ровный стук его сердца.
Потом я задрожала всем телом, словно пробиваясь сквозь завесу холодной воды. Я моргнула и оказалась в Сан-Диего, на заднем дворе дома моих родителей. Надо мной возвышался калифорнийский ясень, колышась в своей собственной буре.
Я подняла глаза и увидела темные, тяжелые грозовые тучи, навалившиеся на горизонт. Беда, подумала я. Грядут неприятности. Я чувствовала запах дыма, тяжелого, плотного дыма. Поле боя дымилось.
Воздух внезапно наполнился искрами и углями, с неба посыпались горящие листья. Я прикрыла глаза рукой и посмотрела вверх, вдоль ствола калифорнийского ясеня. Сейчас все сгорит, подумала я. Все дерево будет пылать.
Внезапно это был уже не задний двор моих родителей. Это больше не был калифорнийский ясень моей семьи. Теперь это был Иггдрасиль. Мировое Древо. И вершина мирового древа была в огне.