Нежная рука Ди гладила меня по спине, пока мир не перестал вращаться, и я смогла проглотить еще несколько глотков воды.
— Когда будешь готова, — сказала Афродита, греческая богиня любви, — нам придется столкнуться с музыкой.
***
Столкнуться с музыкой, означало попасть в полицию.
Меня не было больше месяца. Мои родители подали заявление о пропаже, и мне оставалось всего несколько недель до того, как меня официально объявят мертвой. А потом меня вынесло на пляж Коронадо, одетой так, словно я вернулась с фестиваля эпохи Возрождения, с глубокими ранами от веревки на запястьях и лодыжках.
— Скажи им, что ты рассталась со своим парнем, — сказала Ди, протягивая мне толстовку. Одну из тех, что с петлями на рукавах для больших пальцев, которая прикрыла мне раны на запястьях. — Скажи им, что тебе просто нужно было уйти, — продолжала она, поправляя рукава толстовки, пока мы шли к стоянке. — Дознаватель будет сочувствовать, я обещаю.
Джефф устроил малышку Деви на заднее сиденье, а сам сел за руль.
— Постарайтесь найти баланс между причудливостью и эмоциональной нестабильностью, — сказал он.
— Это будет нетрудно, — прошептала я, и Джефф с Ди рассмеялись. — Но что, черт возьми, что я скажу маме и папе? — В животе у меня образовался тугой узел паники, и я сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони и стараясь не забывать дышать.
— Я разберусь с ними, — сказал Джефф, подъезжая к полицейскому участку. — Не беспокойся об этом. Встретимся здесь через несколько часов.
Невысокая светловолосая женщина-полицейский провела меня в дальний кабинет, где я села на складной стул у складного стола. Я прочистила горло, а затем начала свое официальное заявление, сказав ей, что встречалась с Лукасом, Лукасом Лафи, но держала это в секрете, потому что он был женат. А потом он просто… исчез из моей жизни.
Слезы были естественными.
После целой коробки салфеток и строгого предупреждения обратиться за профессиональной консультацией, блондинка-полицейский записала мое заявление и отпустила меня.
***
Я вышла из кабинета, слегка прихрамывая на больные лодыжки, и увидела свою семью, стоящую в вестибюле. Сначала мама обняла меня, потом к ней присоединился папа, а потом мы, молча, стояли в вестибюле полицейского управления Сан-Диего.
— Я… — прошептала я. После всех этих рыданий мой голос звучал хрипло.
— О, милая, твой брат все объяснил, — сказала мама, держа меня за руки. — Тебе не нужно ничего говорить.
Я подняла бровь, глядя на Джеффа, гадая, какого черта он им сказал. Он только улыбнулся.
Пока мы ехали домой, мама без умолку болтала о том, что только что позвонила в Чикаго, убедилась, что с моей квартирой все в порядке, и университет ждет меня, если я все еще готова вести свои занятия, потому что четверть начинается чуть меньше чем через неделю…
Потом мы свернули на подъездную дорожку к дому моих родителей, и я захромала в свою комнату, сняла асгардское платье и сапоги и рухнула на кровать. Я что-то упустила, подумала я, когда моя голова коснулась подушки, а потом я заснула.
Мне снились камни.
Небо было тусклым, тяжелым, свинцово-серым, солнце стояло низко над горизонтом. Я стояла среди камней в Слинденнаре, среди изображений Рагнарёк. Один и Волк Фенрир. Тор и змей Ёрмунганд. Хеймдалль дует в Гьяллархорн, Локи убегает…
Я снова повернулась к камням, но образы исчезли передо мной, камни покрылись землей. Я попытался смахнуть землю, но чем больше я пыталась, тем гуще становилась земля, пока она не покрыла мои ноги, руки, рот…
Я проснулась, хватая ртом воздух. Моя комната казалась очень шумной после месяца в Асгарде. Я слышала тиканье часов, гудение холодильника в коридоре. Я слышала журчание воды в трубах. Я посмотрела в окно, сквозь листья калифорнийского ясеня, но огни Сан-Диего заглушали звезды.
Я потянулась за кулоном Локи, но пространство между моими грудями было пустым.
Это потому, что он в Чикаго, сказала я себе, но рука у меня дрожала.
***
Мои родители были чрезвычайно нежны со мной в течение трех дней, прежде чем я улетела обратно в Чикаго. Я предложила помочь в офисе, но мама отмахнулась от моего предложения.
— Твой папа вернулся, милая, — сказала она, — и Ди теперь приходит по утрам. У нас все отлично.
По ее глазам было видно, что это не совсем так, но я не стала настаивать. Я была тем, кто исчез на несколько недель без следа, я полагала, что она имела право обращаться со мной немного деликатно. Кроме того, как только она ушла на работу, я была рада побыть одна.