— Вас огорчил мой вопрос?
— Да нет, я как раз собиралась сама вам об этом сказать. Надо было открыться сразу, но я все откладывала эту минуту. Потому что потом уже отступить будет невозможно… Я дала объявление в газете, чтобы открыть кому-то вроде вас фамилию моего любовника. Теперь я скажу вам все. Все, что только знаю.
Она помрачнела. Отставила от себя чашку с чаем, зажгла сигарету. «Их отношения, — начала рассказывать она, — должны были оставаться в тайне. В Краснодаре было легко сохранять инкогнито. В Москве же это стало гораздо труднее, но они продолжали регулярно встречаться, даже когда он вошел в состав Политбюро. Они не прекратили видеться даже тогда, когда он вознесся на самую вершину власти в Советском Союзе после третьей, последовавшей одна за другой, смерти очередного престарелого, больного и уже выжившего из ума вождя. Она поделилась своей тайной только с лилипуткой из цирка, с Катей и с отцом Серафимом. Президент — с одним из своих охранников и с двумя-тремя личными помощниками. Наташа настолько привыкла жить, скрывая, как подпольщица, их тайную любовь, что такое существование казалось ей единственно возможным. Она была уверена, что никто и никогда не осмелится нарушить эту их тайную близость.
Но она заблуждалась. За ними постоянно следили десятки глаз. В личном сейфе главы КГБ лежала докладная со всеми доказательствами их долгой любовной связи».
Она закуривает новую сигарету, но тотчас ее гасит. Говорит, что Президент уже не слишком любим своим народом. Больше свободы в газетах, но меньше хлеба в магазинах и сильнее уличная преступность. Люди обвиняют его в том, что он лишь давал пустые обещания. Враждебность, разочарование по отношению к нему усилилось бы, если бы стало известно, что у него есть любовница. Лежащий в основе коммунистической идеологии морализм привел бы к тому, что его осудила бы партия. Даже на Западе это могло бы отозваться на его репутации. Поэтому глава КГБ начал его шантажировать. Сначала лишь легкими намеками, затем все более явным образом.
— Поворот вправо, — перебиваю ее.
— Да, поворот вправо. Вы спрашивали себя, почему произошло такое резкое изменение его политики в эти последние месяцы. Отказ от экономических реформ, поддержка реакционных сил внутри партии, призывы к порядку, защите социализма, разрыв с министром иностранных дел и его самым близким советником, военные репрессии в мятежных районах, требующих независимости от СССР. Теперь ты знаешь почему.
Я вспоминаю о статьях, что писал, о гипотезах советологов. Президент — человек, вечно пребывающий в нерешительности. Нет, дело, мол, в том, что он остается коммунистом, поэтому и не решается сделать последний решающий шаг. Да какой там, его просто заставляют так действовать, он замедлил реформы, чтобы избежать правого переворота, а потом долгий путь к демократии будет продолжен…
Думаю также о том, что Наташа впервые назвала меня на «ты». Но она уже вновь продолжает:
— Вы все спрашивали себя, что заставило Президента изменить образ мыслей. Теперь вы знаете: за поворотом вправо скрывается шантаж. Ему пришлось отступить перед угрозами главы КГБ. «Мы не можем больше встречаться, — сказал он и добавил еще одну фразу, которую я никогда не забуду: — Даже я не могу делать все, что хочу». И бросил меня. Мы любили друг друга двадцать лет, когда начался наш роман, мне было двадцать три года, сегодня мне сорок три. Самые важные годы жизни. Но это к лучшему. Я его разлюбила, я уже давно его больше не любила. И теперь я свободна.
Она плачет. Склонив низко голову. Плачет смиренно, тихонько всхлипывая. Я хочу погладить ее по волосам, но она резко поднимает голову и говорит:
— Я боялась, что меня убьют. Сделают так, чтобы я бесследно исчезла. Боялась, что он велит уничтожить меня, чтобы стереть малейшее упоминание обо мне, могущее бросить тень на его образцово-показательную карьеру. Боялась, что меня похитят его противники, чтоб держать заложницей. Даже и теперь мне не избавиться от страха. Поэтому-то я и хотела поговорить с иностранным журналистом. Я вам все рассказала ради собственного спасения. Если в этой комнате, в этой церкви есть тайно установленные микрофоны, тем лучше: это значит, что они уже предупреждены. И если мне не удастся спастись, я хотя бы могу надеяться, что кто-то потребует возмездия, попробует отомстить. Вы — моя защита, вы страхуете мою жизнь, залог моей безопасности. Теперь вам все известно. Но вы не должны ничего обнародовать, если хотите, чтобы я осталась жива. Как видите, я в ваших руках.
Я заверяю ее, что она может быть спокойна, благодарю за доверие. Несмотря на то, что она вновь стала называть меня на «вы». Наша встреча подошла к концу, и мы вновь увидимся лишь в следующее воскресенье. Ну, ладно, теперь у Наташи есть защитник, которого она искала. Но если рассказанная ею история — правда, если ставка в игре столь велика, нас обоих могут отправить на тот свет. Или будет достаточно ликвидировать одного меня. Особенно если они думают, что я собираюсь запустить в свою газету мировую сенсацию.