Двадцать минут даже, пожалуй, мало, чтобы объявить о стольких новостях. Как я ни сосредоточил все внимание на вопросе, который намерен задать, все же лихорадочно делаю заметки и в то время, как пишу, пытаюсь осознать, что означает все услышанное. Понимаю, что нечто очень важное, но то ли у меня недостаточно быстро вертятся в голове шарики, то ли не хватает аналитических способностей, чтобы обобщить, резюмировать его заявления, составить себе четкое единое представление. Эту задачу берет на себя югославский корреспондент, задающий вопрос, который завтра все присутствующие здесь журналисты используют в своих статьях в качестве подзаголовка или «зачина»:
— Президент, — спрашивает он, — это означает, что поворот вправо окончен?
Вопрос задан по-русски, и Президент прекрасно его понял. Однако не торопится отвечать. Не скрывая своего удовлетворения, озирается вокруг. И начинает издалека.
— Помните, — спрашивает он, — какой у меня был лозунг в начале перестройки? Я говорил: попытайтесь понять нас. Мы хотим быть понятыми. И все же не всегда было легко достигнуть этого — быть понятыми на Западе, политиками и журналистами. Чтобы они поняли наши трудности, мотивы нашей стратегии. Поняли, что иногда шаг назад необходим и более полезен, чем шаг вперед, для того, чтобы, усилившись, потом продолжать путь всем вместе. Я никогда не сомневался в том, что перестройка может пойти и пойдет вперед. Но необходимо запастись терпением. Необходимо, чтобы сама жизнь учила нас, как и когда делать очередной шаг. Конечно, иногда понять нас сложно. Есть многое, чего вы не знаете и о чем я предпочитаю вам не рассказывать. Но я все равно убежден, что внимательный наблюдатель может понять, почему происходит замедление, остановка или быстрое продвижение наших реформ. Повторю. Вы должны нас понять. Это все, о чем я вас прошу.
Как обычно, он ответил на вопрос не прямо, а намеками, посылая сигналы, нуждающиеся в истолковании. Он не сказал: да, поворот вправо закончен, ибо я никогда не допускал, чтобы произошел поворот вправо. Но дает понять, что такой поворот действительно произошел, что теперь с ним покончено, но он может вновь не раз повторяться; однако это не помешает Советскому Союзу идти по пути реформ, который остается главным магистральным путем, пока в один прекрасный день не будет достигнута конечная цель. Хотя, сказать по правде, конечная цель продолжает все больше и больше отдаляться, словно мираж.
Теперь и я поднял руку. Но как-то не слишком уверенно. Я не вскакиваю, не машу рукой, чтобы привлечь внимание помощника Президента по печати. Дело в том, что в душе я не ощущаю достаточной решительности. Спрашиваю себя, не следует ли как-то изменить мой вопрос в связи с только что сказанным Президентом. Может быть, надо было бы грубо и резко бросить ему в лицо: «Поворот вправо кончился благодаря исчезновению Наташи? Не так ли? Вы избавились от шантажа? Вы велели ее убить? Или где-то прячете?»
Президент продолжает отвечать на вопросы моих коллег: Когда вы говорили в последний раз с Белым Домом? Есть ли у вас новые предложения по сокращению ядерного оружия? Ожидаете ли вы получения помощи в миллиарды долларов от семи ведущих стран Запада?
Но я уже не слушаю, меня отвлекает другое. Как сказал Президент, отвечая на первый вопрос: «Вы должны нас понять». Или же: «Ты должен понять меня»?
Прежде всего ты, итальянский журналист, должен понять меня…
В моих записях в блокноте все смешалось в одну кучу: вопросы журналистов, ответы Президента, мучащие меня сомнения, его голос, звучащий в моих ушах так, словно он обращается ко мне, ко мне одному… Я еще продолжаю писать, склонившись над блокнотом, когда в зале наступает тишина. Всякий раз, когда Президент заканчивал очередной ответ, я машинально тянул вверх левую руку. При этом я не поднимал головы от блокнота, не отрывался от своих записей, от своих сомнений. Но левая рука, как у робота, поднималась и опускалась в нужный момент. И вот теперь, подняв глаза, вижу направленный на меня указательный палец помощника Президента по печати. «Последний вопрос. Последний вопрос можете задать вы», — говорит он. Кто-то мне шепчет: «Ну, давай же, спрашивай, ты что — заснул?» Я встаю. Беру в руки микрофон.
— Господин Президент…