– Может быть, потом, – сказал он и жестом заказал официантке еще джина. – Говорю я лучше, чем танцую. Расскажи мне о Джеффе. Ты его знаешь лучше меня.
Пенни надула губы, потом усмехнулась.
– Главное, что нужно уразуметь, Джефф не просто красавчик. Он едва ли не самый умный из всех, кого я знаю. Три потрясающих картины не сделаешь на одном везении. И дело не только в картинах. Он читает книги, поддерживает связи с интеллектуалами, разбирается в политике и во всем прочем. Конечно, любит и вечеринки. Он построил себе особняк и живет, как король. Немногие могут позволить себе такую жизнь. Элвис, Хеф, Джефф и еще несколько человек. Кое-кто из рок-звезд мог бы, но они почти все свихнулись на наркотиках, религии или еще на чем-нибудь. Но Джефф прошел через все это, и знаешь, к чему он стремится? К власти. Политика и все такое. Он как-то сказал мне, что единственный человек в мире, на кого он смотрит снизу вверх, – это президент США. Видел бы ты Джеффа, когда он показывал Уитмору свой особняк. Он был похож на короля маленькой страны, который хочет удивить короля большой.
На эстраде молодой человек запел песню, состоявшую, казалось, только из рычанья, стонов да время от времени выкриков «Давай!». Пенни усмехнулась и вскочила со стула.
– Пошли, потанцуем.
Нортон нехотя поднялся.
– Танцор из меня неважный.
Пенни взяла его за руку и повела к танцевальной площадке.
– Ты не читал книгу «Боязнь полета»? – спросила она. – Я прочла, думала, это про авиацию. Но там совсем про другое! Словом, писательница пишет, что танцы похожи на секс, не важно, как ты выглядишь, важно, как чувствуешь.
Нортон чувствовал себя не очень хорошо, но решил развлекать это странное создание и поднялся на площадку вертеть бедрами, стараясь делать это как можно пристойнее. Молодой человек на эстраде продолжал рычать, выкрикивать «Давай!», и Пенни начала выделывать поразительные вращательные движения, что, однако, не мешало Нортону упорно думать о тайне, которая привела его в Палм-Спрингс. Когда они, закончив танец, вернулись к столику, Нортон взял Пенни за руку и сказал как можно беззаботнее:
– Слушай, Пенни, когда Филдс водил Уитмора по своему дому?
– А? Да прошлым летом, сразу же после того, как въехал. Там еще что-то стряслось с насосом для плавательного бассейна, и из Лос-Анджелеса вызывали самолетом мастера, чтобы он наладил насос и Уитмор мог бы поплавать. Он устроил себе двухнедельный отпуск по ходу кампании. Ты не знал?
– Наверно, забыл.
– Они держат это в секрете. В таких местах это самое замечательное. Строишь вокруг дома стену, и никто не знает, что за ней делается. Наверно, и в Белом доме примерно так же.
– Примерно, – сказал Нортон. – Нам не пора ехать?
– Наверно, пора, – ответила Пенни. – Слушай, Бен, я хочу тебе кое-что сказать.
– Говори.
– На вечеринку мы отправимся вместе, но там мы не будем вместе. Это не такая вечеринка.
– Понимаю, – сказал Нортон.
Пенни признательно обняла его, и они пошли к выходу.
8
Пенни вела взятый напрокат «мустанг» вниз по склону от отеля «Каньон» мимо ресторана «Моби», мимо отеля Джина Отри, мимо плантаций финиковых пальм и торгующих финиками лавочек, выехала на шоссе Боба Хоупа и, миновав усадьбу Анненберга, въехала в серебристую от лунного света пустыню. Нортону почему-то казалось, что пустыня уходит в прошлое – его воображению рисовались вереницы фургонов и шайки индейцев, – и вдруг она окончилась в настоящем, у темной стены переплетенных тропических растений и забора из натянутых цепей, ограждавших усадьбу Филдса. Они ехали, пока не достигли будки привратника, плосколицый азиат-охранник на Нортона глянул хмуро, на Пенни с усмешкой, но взмахом руки разрешил им проехать, едва она обронила волшебную фразу «друг президента», открывающую в этой фантастической пустыне все двери.
Дорога долго вилась среди высоких пальм и окончилась у массивного белого особняка в испанском стиле. Пенни поставила «мустанг» между чьим-то «морганом» и «мерседесом», потом она и Нортон рука об руку пошли по широкой лужайке, упругой, как поле для гольфа, поднялись по ступеням, вошли в открытую дверь и оказались в беспорядочном скоплении гостей. Все комнаты были переполнены, женщины, как одна, молодые, стройные и красивые, щеголяли во всевозможных нарядах, от бикини до бальных платьев, кое у кого с шеи свисали на тонких цепочках серебряные ложечки. Нортон узнал одну девушку, чей снимок был помещен на обложке журнала, и жену одного сенатора, большую любительницу путешествовать. Остальные сливались в безликую массу. Мужчины были более разнотипны. Он узнал двух рок-певцов, кое-кого из молодых актеров, нескольких гигантов-спортсменов, кучкой стояли люди постарше, холодные взгляды, несходящий загар и яркие костюмы выдавали в них кинорежиссеров. Несколько человек заговорили с Пенни, но на Нортона никто не обращал внимания, и это его раздражало. В Вашингтоне люди по крайней мере узнавали, кто ты, прежде чем не замечать тебя.
Взяв бокалы с розоватым пуншем у проходившего официанта, Нортон и Пенни неторопливо направились по коридору в глубь дома, услышали крики из кухни, заглянули туда и увидели здоровяка, какого Нортон еще не встречал, он держал над полом холодильник, а старый китаец в белой куртке умолял поставить его на место.
– Пойдем отсюда, – прошептала Пенни.
– Кто он такой?
– Футболист. Настоящее животное. Он как-то был с моей подругой и обжег ей лицо. Нарочно.
– Разный подход к разным людям, – пробормотал Нортон, и следом за Пенни направился на длинную террасу с каменным полом.
По эту сторону дома за пологим газоном был расположен бассейн. Вода излучала зловещее зеленоватое свечение, придавая собравшимся там сходство с призраками. Люди смеялись, курили, пили после недавнего купания.
– Видишь женщину у трамплина? – спросила Пенни.
– Вижу, ну и что?
– Ее зовут Мелинда. Хвастает, что переспала со всем ансамблем «Роллинг Стоунз» и почти со всеми «Битлами». Но она уже начинает стареть.
Нортон вспомнил о Гвен, та как-то заявила, что спала с шестью сенаторами, двумя членами Верховного суда и одним президентом. Ему стало любопытно, существует ли в этой области какая-то международная система подсчета очков, и кто, Мелинда или Гвен, оказались бы в выигрыше. Превзошел бы Ринго Старр Теда Кеннеди? Он поглядел на Мелинду, танцующую у трамплина с бородатым гитаристом, и, когда повернулся к Пенни, заметил в дальнем, темном углу террасы стройного молодого человека. На нем были теннисные туфли, плавки и рубашка с короткими рукавами, в руке он держал баночку пива, и что-то в его позе полного спокойствия среди этих суетящихся людей говорило, что здесь все принадлежит ему.
– Вот и наш хозяин, – сказал Нортон Пенни, и лишь после этого Джефф Филдс подошел к ним.
– Джефф! – воскликнула Пенни. – Помнишь Бена Нортона? Из Вашингтона?
Актер поглядел на него холодно, оценивающе.
– Это вы звонили мне. Вы приятель Донны.
– Кто такая Донна? – спросила Пенни.
– Беги, повеселись, – ответил ей Филдс, не сводя с Нортона глаз. – Нам с этим джентльменом нужно поговорить.
– А я что, помешаю? Я привезла его.
– У нас дело, малышка. Почему бы тебе не искупаться?
Он улыбнулся Пенни, та просияла и, пожав плечами, глядя на Нортона, направилась к бассейну. Эта хитрость, ласковое выпроваживание, была знакома Нортону по миру политики, но к незваному гостю Филдс обратился уже без ласковости.
– Как вы пробрались сюда? – спросил он.
– Обманул эту девушку. Она не виновата.
– Нет, виноват я, что позволил этой сумасбродке своевольничать. Но раз уж вы здесь, давайте поговорим. Пошли, там можно присесть.
Он повел Нортона к столику под пальмами. Появился официант и спросил, что угодно мистеру Филдсу. Филдс велел принести пива себе и гостю. Раздетая Пенни вышла из кабины и с восторженным криком прыгнула в воду. Минуту спустя футболист, забавлявшийся холодильником, с воплем пронесся по газону и бросился в бассейн, взметнув столб воды.