— Помогите! — крикнула Ифигиния в клубящийся туман. — Я здесь, в гроте! Пожалуйста, вернитесь!
Кладбище молчало. Казалось, туман за воротами грота сгустился еще сильнее, словно приготовившись ворваться внутрь.
Бешенство охватило Ифигинию, на мгновение вытеснив даже страх.
— Проклятие!
И тут она заметила маленький кусочек бумаги, белевший возле самых ее ног. Она быстро нагнулась и подняла записку. Свет фонаря выхватил черную восковую печать, украшавшую послание.
Это предупреждение. Если посмеете вмешаться еще раз, наказание будет гораздо серьезнее.
— Проклятие!
Ифигиния посмотрела на фонарь. Сколько еще он сможет гореть?
…Интересно, что сейчас делает Маркус? Заметил ли он ее отсутствие на балу у Шелтенгамов?
Маркус раздраженно мерил шагами библиотеку Ифигинии. Услышав звук отворяемой двери, он резко остановился и обернулся к Амелии. Она была в ночном чепце и ситцевом халатике. Испуг и тревога ясно читались на ее бледном лице.
— Где она, черт побери, мисс Фарлей?! И прежде чем начнете отвечать, зарубите себе на носу — я не намерен выслушивать вашу ложь! Мы с Ифигинией должны были встретиться в час у Шелтенгамов, а сейчас уже почти два!
— Милорд, меня никак нельзя заподозрить в особой любви к вам, но поверьте — сейчас я безумно рада вашему приходу! — Амелия закрыла за собой дверь и вошла в комнату. Взглянула на высокие часы:
— С полуночи я не нахожу себе места от тревоги!
— О чем же вы тревожитесь? — Маркус сжал рукой край мраморной каминной доски. Беспокойство, сжигавшее его последний час, усилилось… Что-то случилось.
— Об Ифигинии, милорд. Я так волнуюсь!
— Где она может быть в такое время?! Если вы посмеете сказать, что она опять ищет черный воск и печать с фениксом в кабинете какого-нибудь лорда, клянусь, я не отвечаю за свои действия! Я сыт по горло ее выходками!
Амелия поглубже запахнула полы своего скромного халатика и мрачно посмотрела на него:
— Она на Ридингском кладбище.
Маркус потерял дар речи…
— На кладбище?! — выдавил он наконец. — В такой час? Но ради всего святого, зачем…
— Леди Гатри получила очередное послание от вымогателя.
— Черт побери!
— Он приказал оставить деньги на новом памятнике Ридингского кладбища. Ифигиния решила отнести деньги вместо тети.
Ему показалось, что он шагнул вниз с края утеса. На какое-то мгновение безотчетный страх охватил его — и тут же сменился яростью.
— Как она посмела решиться на такое, не посоветовавшись со мной?!
— Ифигиния знает, что вы не доверяете ей. Как могла она довериться вам?
— На этот раз она действительно зашла слишком далеко.
Маркус повернулся и направился к двери.
— Милорд, куда вы?
— А вы как думаете? На Ридингское кладбище.
— Спасибо, — прошептала Амелия. — Я так благодарна вам…
— Оставьте при себе свою благодарность! Я очень сомневаюсь в том, что Ифигинию обрадует мое появление. Я в таком бешенстве, что, боюсь, мое общество покажется ей еще, менее забавным, чем компания кладбищенских призраков.
Ворота Ридингского кладбища стояли открытыми. Густой туман окутывал скрывающиеся во тьме надгробия.
Маркус вышел из кареты. В одной руке он держал фонарь, в другой — пистолет. Поднял лицо к Динксу:
— Жди здесь.
— Да, милорд. Вам не нужна моя помощь?
— Нет. Приглядывай за воротами. Если кто-нибудь попытается выйти раньше меня — задержи его.
— Да, милорд. — Динкс протянул руку к коробке с пистолетами, которую держал среди инструментов. — Уж я здесь расстараюсь за вас.
Маркус шагнул за ворота и остановился, привыкая к темноте. Клубящийся серый туман был таким густым, что не позволял разглядеть ничего, кроме ближайших могил.
Он опустил глаза. В ярком свете фонаря ясно виднелась дорожка примятой росистой травы, уходящая между рядами могильных плит в глубь кладбища. Кто-то прошел здесь совсем недавно, но невозможно было определить, в какую сторону.
Маркус быстро пошел по примятой траве. Не обращая внимания на маленькие надгробия, он искал глазами большой, величественный монумент из числа тех, что богатые люди часто возводят в память о любимых родственниках.
Темный зев каменного грота внезапно вырос перед ним из тумана. Мучительное предчувствие, не оставлявшее его весь вечер, вдруг заставило сердце заколотиться быстрее… Следы на мокрой от росы траве вели прямо к воротам склепа и исчезали за ними. Слабый свет из глубины грота мог быть лишь угасающим пламенем фонаря…
— Ифигиния!
Маркус подошел к воротам и сразу увидел, что они заперты. Не выпуская пистолета, он поставил фонарь на землю. С яростью посаженного в клетку зверя потряс чугунные прутья. Тяжелые ворота загрохотали.
— Ифигиния, ты здесь?! Ради Бога, ответь мне!
— Маркус!
Свет фонаря стал ближе. Послышались торопливые шаги по каменному полу.
— Слава Богу, это вы!
— Черт побери! — Маркус увидел ее в конце коридора. — Клянусь, я убью того, кто это сделал!
Ифигиния выбежала к воротам из тьмы склепа. Взметнулись тяжелые полы ее длинного серого плаща. Она остановилась по другую сторону решетки. В тени накинутого на голову капюшона ее глаза казались огромными.
При виде странного оцепенения, исказившего нежные черты ее лица, внутри у него все сжалось. Губы ее дрожали. Она дышала слишком часто, слишком прерывисто. Видно было, что Ифигиния почти парализована ужасом и только чудом сохраняет самообладание.
Маркус знал, что лишь железная воля сейчас спасала Ифигинию от паники, и неожиданно почувствовал восхищение ее мужеством.
— Я увидела свет фонаря. — Голос ее слегка дрожал, но слова звучали поразительно твердо. Ифигиния крепче стиснула прутья ограды. — Я молила Бога, чтобы это были вы, но все-таки сомневалась, поэтому и не вышла из склепа.