Когда сознание вернулось к нему, он обнаружил, что все вокруг слегка перекошено и искажено. Он с трудом размял окоченевшие руки и ноги. Снова двинулся в путь и через несколько часов добрался до пункта обслуживания на шоссе. Там он купил еду. Бритву. Свежую рубашку.
Тэра приложила ладонь к его губам.
– Не надо больше. Потом. Ты сейчас здесь, этого достаточно. Больше ничего не нужно.
Они были в постели. Они прокрались в спальню, держась за руки, на цыпочках поднимаясь по лестнице. Тайком сбежали от тинейджеров, которые деловито толкались у кормушки.
Им нужна была простая физическая близость.
Тэра лежала в его объятиях, расслабленная и удовлетворенная, не думая ни о чем, кроме его присутствия.
Причины, мотивы, объяснения. Они медленно просачивались. По каплям.
За завтраком на следующий день Алессандра смотрела на него, не отрываясь. Внимательно, радостно. Без страха.
Тэра села между ними.
– А где ты был, папа? – неожиданно спросила Алессандра.
Он перевел взгляд с жены на дочь.
– Я шел через поля день за днем. Спал у изгородей или в амбарах. Как бродяга.
– Ты, наверное, был контужен. Плохо соображал! – воскликнула Тэра.
– Вероятно. Но со мной было не все в порядке и до аварии, как вы обе понимаете. Наконец, я дошел до симпатичной безымянной гостиницы недалеко от Хенли. Деловые конференции, факс в каждой комнате. В динамиках – мелодия Синатры. Никто не узнал меня.
– У тебя что, был мешок на голове? – спросила Алессандра.
Он улыбнулся.
– Я умело прятался. Это место не всегда было гостиницей, – спокойно добавил он. – Когда-то это был частный дом. Дом моего дяди, где я провел детство.
Тэра дотронулась до его руки.
– О, Сол.
В его взгляде появилась жесткость.
– Не надо меня жалеть. Мне там было не так уж плохо.
Алессандра беспокойно заерзала на стуле.
Сол повернулся к ней с ироничной улыбкой.
– Если тебе скучно, так и скажи. Излияние человеческих слабостей – не самая интересная тема.
Алессандра пыталась было протестовать.
Он прервал ее.
– Послушай, достаточно того, что мы все до сих пор любим друг друга. Тебе ни к чему оставаться и слушать всю эту чепуху. Иди и покорми эту замечательную лошадь. Я приду туда через несколько минут.
Алессандра встала и поцеловала Сола в лоб. Посмотрела на желто-коричневый синяк у него на скуле.
Проходя мимо Тэры, она вполголоса проговорила:
– Нобелевская премия мира отозвана.
Тэра улыбнулась. Она внимательно смотрела на Сола.
– Есть вещи, о которых я хотел сказать только тебе, Тэра. Я отправился в это место, потому что мне надо было напомнить себе кое о чем. Именно там я научился полностью полагаться на себя, быть самодостаточным, абсолютно замкнутым в себе.
– Сколько лет тебе было, когда ты научился этому?
– Около шести. Я уже начал заниматься музыкой. Мой дядя не был любящим и нежным человеком, но он был отличным музыкантом. Он не дал мне тепла, но он дал мне дар музыки. Я ухватился за музыку как за эмоциональный спасательный трос.
– Боже мой!
Тэра стиснула пальцы, вспомнив свое детское одиночество после смерти Фредди. А ведь у нее были любящие родители.
– Ты был так одинок, Сол. Наверное, поэтому ты рано женился?
– Джорджиана была идеальной женой для мужчины, которому нужна была красивая спутница жизни. Спутница, которая не пыталась бы проникнуть в душу, прикоснуться к ее хрупким тайникам…
Тэра кивнула, понимая. По крайней мере, частично.
Глаза Сола сверкнули.
– Ты была опасной, Тэра. Ты пронзила оболочку, за которой скрывалась моя душа. Ты лишила меня неуязвимости.
– И поэтому ты иногда так сердился на меня! – воскликнула Тэра.
– Да. Потому что я так безумно люблю тебя. Так безнадежно.
Она прижала его голову к груди, начала баюкать, как ребенка.
– А когда ты услышал, что Бруно предположил, что Алессандра – его дочь? Что тогда?
– Боже мой!
– Ты не поверил?
– Конечно, нет. Я знаю, что Алессандра моя. Но видеть тебя с этим симпатичным, открытым молодым мужчиной, думать о том, что когда-то было между вами. Отвратительная ревность. И думать о том, как легко и приятно могло бы быть тебе с ним…
Тэра оборвала его. Резко, решительно.
– Я не стремилась к тому, чтобы мне было легко и приятно. Я хотела быть поглощенной и околдованной. Быть с тобой на стремнинах, плыть через пороги в утлой лодке, преодолевать скалистые отмели, не зная, какая глубина будет под килем в каждую следующую минуту – бездонная пучина или несколько опасных дюймов. Боже! Я любила тебя. Я сейчас люблю тебя. – У нее вырвался глубокий вздох. – Сол, это правильно, что ты вернулся. Хотя бы потому, что Алессандра – твоя собственная плоть и кровь. Никто не отнимет этого у тебя, что бы ни случилось.