Глава 10
Подходящее место, подходящее время, подходящий мужчина…
Ифигиния совершенно потеряла от счастья голову, когда осознала это. Казалось, все, что она делала, после того как в прошлом году вырвалась из оков своего чопорного Дипфорда, было всего лишь подготовкой к этому моменту.
Теперь она свободна. Свободна от обязанностей перед сестрой, свободна от удушающих правил маленькой деревушки, свободна от пронзительных взоров вечно недовольных соседей.
В последний год она стала хозяйкой своей судьбы и теперь была действительно свободна — свободна впервые в жизни отдаться любви.
Нужно воспользоваться моментом. Думать о последствиях она будет потом. А сейчас ее ждало величайшее приключение в ее жизни, и, вполне вероятно, такого случая больше никогда не представится.
Привстав на цыпочки, она обвила руками шею Маркуса. Дрожь пробежала по его телу. С глубоким хриплым стоном он еще сильнее впился в ее рот, страстно прижал к себе ее тело, принуждая стоять неподвижно, пока он знакомится с ее губами.
С тихим вздохом Ифигиния прильнула к нему, трепеща от ощущения силы и тепла мужского тела.
— Моя сладкая леди Звездный Свет. — Его большая ладонь медленно скользнула по ее шее. Маркус откинул прочь легкую белую шаль, обнажив плечи Ифигинии. — Ты даже представить себе не можешь, как мечтал я снова дотронуться до тебя!
— Да… Пожалуйста, трогай меня! Пожалуйста, Маркус! — Она повернула голову, чтобы поцеловать его руку. Легкая шаль соскользнула с ее плеч и упала к ногам.
Она была одурманена лунным светом и прикосновениями Маркуса. Все казалось нереальным, и в то же время никогда еще ее чувства не были так обострены, как сейчас. Пальцы Маркуса нежно скользили по ее спине, отыскивая застежку платья.
Дрожь пронзила тело Ифигинии, когда Маркус нащупал наконец тесемки, развязал их и осторожно опустил вниз лиф ее платья. Она почувствовала нежное дуновение душистого ночного ветерка на своей обнаженной груди.
Ифигиния уткнулась лицом в галстук Маркуса.
— Прекрасны! — Он накрыл ладонями ее соски. — Как они прекрасны!
Груди ее набухли и стали еще чувствительнее под его ласками. Ифигиния затрепетала при мысли о том, что хотя Маркус однажды уже ласкал ее с такой же невероятной интимностью, однако он никогда еще не видел ее наготы.
До сегодняшней ночи ни один мужчина не видел ее обнаженного тела.
«Кажется, я должна чувствовать себя опозоренной», — подумала Ифигиния. Но откровенное восхищение, звучавшее в голосе Маркуса, привело к совершенно обратному — Ифигиния чувствовала себя прекрасной и неотразимой.
Жажда исследовать его тело, так же как он изучает ее, победила все последние сомнения. Ифигиния протянула руки и принялась дрожащими пальцами развязывать галстук Маркуса.
— Да, — прошептал он.
Через несколько секунд концы длинного галстука были распущены. Ифигиния подняла глаза на Маркуса. Резкие черты его лица казались черно-белой гравюрой в игре тени и лунного света. Глаза его сверкали. Губы кривила еле заметная улыбка откровенного мужского желания.
— Маркус? — Она не знала, как попросить его об этом. Она знала только, что хочет сейчас гораздо большего, чем нежные поцелуи под луной.
— Почему бы и нет? — ответил Маркус, как будто прочел ее мысли. Медленно провел большим пальцем по ее подбородку. — Я думал дождаться, пока мы сможем уединиться в вашей спальне, но бывают минуты, когда нельзя ждать. Невозможно, немыслимо.
Наклонившись, он поцеловал изгиб ее плеча. Ифигиния задрожала в его руках. Ладони ее, скользнув под сорочку, изучающе погладили сильное гладкое мускулистое тело.
— Вы прекрасны, милорд, — выдохнула она, восхищенная. — Просто великолепны. Вы напоминаете мне статую Геркулеса, которую я однажды видела в Венеции.
Глухой смех, вырвавшийся из груди Маркуса, быстро превратился в стон наслаждения.
— Предупреждаю вас, мадам, я далеко не статуя, хотя, признаюсь, определенная часть моего тела сейчас действительно тверда как камень.
— Я догадываюсь какая, — прошептала Ифигиния, чувствуя, как прижимается к ней его возбужденная плоть. Это прикосновение одновременно и пугало, и завораживало.
Маркус неохотно отпустил ее, сорвал с себя фрак и расстелил его на полу храма. Ифигиния посмотрела под ноги, быстро подняла глаза — и встретилась со сверкающим взглядом Маркуса. Ей не нужно было ничего объяснять, она и так прекрасно поняла, что он собирается делать — уложить ее на пол и любить ее.
Еще миг — и ей откроются самые сокровенные тайны мироздания. Ифигиния понимала, что если хочет остановиться, то должна сказать об этом прямо сейчас.
Она улыбнулась Маркусу и ничего не сказала. Ее улыбка, казалось, заворожила Маркуса: на мгновение он замер. А потом с хриплым возгласом подхватил Ифигинию на руки и опустил на расстеленный фрак.
Когда он возлег на нее, Ифигиния обвила его руками, притянула к себе и прижала так крепко, словно хотела удержать навсегда.
— Ифигиния…
Ни сдержанности, ни деликатности не было больше в его прикосновениях. Грубыми жадными поцелуями осыпал он, обнаженные плечи Ифигинии, руки его с дрожью скользили по ее телу. Накрыв губами нежный сосок, Маркус принялся легонько покусывать его, а рука его уже поднимала вверх белые шелковые юбки…
Волнующее предвкушение охватило Ифигинию, когда она почувствовала пальцы Маркуса на своих бедрах. Сейчас он будет ласкать ее так же, как тогда, в галерее Лартмора. Она едва могла дождаться, когда вновь испытает неземное блаженство.
— Ты готова, не правда ли? — Голос Маркуса срывался, будто он только что пробежал марафонскую дистанцию. — Когда я вот так ласкаю тебя, ты превращаешься в льющийся с небес звездный свет…
— О! — Ифигиния зажмурилась, бедра ее с силой сжали его руку.
Маркус осторожно продвинул палец глубже, ровно настолько, чтобы заставить Ифигинию задрожать от нетерпения.
— Маркус! О Господи, Маркус! — Она жаждала продолжения, ей необходимо было нечто несоизмеримо большее.
Как описать это нечто? Вместо слов она лишь выше подняла бедра, страстно изгибаясь под телом Маркуса.
— Да ты горячее, чем само солнце. — Он нежно раскрыл ее.
Ифигиния вскрикнула. Пальцы ее вцепились в ткань его сорочки, впились в мускулистые плечи Маркуса. Она даже не заметила, как он убрал свою руку. Потом вдруг увидела, как он расстегивает застежку бриджей.
Она понимала, что сейчас последует. В конце концов, она ведь видела статуи в зале Лартмора. Ифигиния пыталась подготовить себя, но она даже не знала толком, как это будет.
— Поцелуй же меня! — прошептал Маркус.
— Ах да! Да, конечно! — Она горячо обняла его. С этим-то все просто. Она очень хорошо знала, как целовать его, как прижимать к себе все крепче и крепче.
— Боже мой! — прохрипел Маркус. — Ты не даешь мне вздохнуть.
Ифигиния почувствовала, как он лег между ее бедрами, а потом… потом некий предмет начал входить в нее — и предмет сей оказался гораздо больше пальца. Она сразу поняла, что ничего не получится.
— Маркус, боюсь, здесь что-то не так!
— Ты на удивление тесная. — Его голос сейчас был почти неузнаваем.
— Милорд, ваши достоинства намного превосходят прелести лартморовских статуй!
Маркус слегка подался назад.
Вздох облегчения готов был уже сорваться с губ Ифигинии, но тут, без всякого предупреждения, он вновь подступил к ее нежным лепесткам и одним сильным толчком ворвался внутрь.
— Маркус! — Ифигиния ошеломленно вытаращила глаза. И замерла не дыша.
Однако ее потрясение не шло ни в какое сравнение с тем потрясением, которое испытал Мастерс. Войдя в нее, он почему-то вдруг замер.
— Проклятие! Черт меня возьми!
Странная тишина повисла в храме Весты.
— Это всегда так бывает? — наконец решилась поинтересоваться Ифигиния. — Я-то надеялась, что все будет точно так же, как тогда у Лартмора.
Маркус поднял лицо и сверху вниз взглянул на нее. Суровый приговор сверкал в его взоре.
— Ты девственница.