Я замерла, не веря ушам. Император вздохнул:
— Сейчас будет больно. Я сниму всю одежду с тебя, потом начну выводить яд из организма, чтобы он не отравил ребенка. Тебе важно остаться в сознании. Ты меня услышала?
Я могла только кивнуть.
— Детка, детка, что же ты творишь? Знаешь, лучше кричи, но не терпи боль.
Я кричала. Даже когда пропал голос, я продолжала кричать. Каждую клеточку тела жгло огнем, казалось, что сдирали кожу заживо и кровь лилась потоком. Я кричала, тело умирало, а душа не могла поверить.
— Все, Аззи, теперь точно все, — уже не невидимые путы, а руки императора прижимали меня к полу.
Холодные прикосновения изгоняли боль. Еще мгновения, и меня понесли куда-то. Скрип двери, шум воды и вот я оказалась в ванной.
— Что это было?
— Я выводил яд из организма. Если бы ты принимала пилюли более трех лет, тогда бы яд не навредил ребенку, но ты принимаешь их всего полтора года, такого срока недостаточно, чтобы твой организм привык к яду настолько, чтобы его не замечать. И при первой же возможности, он бы отправил его в малыша. Самый простой вариант аборта.
— Спасибо, — тихо прошептала я, а император встал.
— За что?
— Что не тронули малыша.
— Ты редко о чем просишь, — пожал он плечами.
С помощью императора я вымылась, оделась и добралась до кровати.
— Аззи, ты проспишь пару суток. Это нормально. Мне пора возвращаться. И знаешь, — он помедлил и добавил, — спасибо за сына.
Я попыталась подняться, но он щелкнул пальцами:
— Спать.
Я без сил откинулась на подушки и уснула.
Глава 26
Император ошибся. Я пролежала в постели неделю. Эрг стал меньше времени проводить в резиденции, предпочитая работать на дому. Каждый вечер в спальне появлялся император, которому Эрг отчитывался о моем состоянии. Между двумя мужчинами словно пробежала тень. Не было того дружеского общения, все чаще и чаще они говорили на безличном деловом языке с соблюдением правил этикета. Император уже не называл по имени Эрга, предпочитая сухое “господн Дюэль” или “господин премьер-министр”.
Новая прислуга оказалось неприметной, тихой и исполнительной. Когда на исходе второй недели я начала вставать, то состояние дома радовало. Везде чисто, все было на своих местах, стоило мне появится в столовой, как тут же накрыли завтрак. Бродя по дому, я их не слышала и очень редко видела. Однако оставленные на подоконниках стаканы исчезали, подушки на диванах после моего там лежания возвращались в полный порядок. Однажды я вышла из своего кабинета со сломанным карандашом. Тут же появилась дочь Вучика и с книксеном протянула руку:
— Позвольте, мэм, я заточу.
В общем, новая прислуга меня полностью устраивала. Но особенно я оценила кеританцев, когда мне надо было ехать в клинику, Эрг дал разрешение. Меня сопровождал Актюр и Вучик-младший. Когда машина уже припарковалась и я собиралась выйти, на нас налетели журналисты. Вучик-младший, резко наклонился и тут же захлопнул дверь, водитель стартанул.
— Доктор приедет на дом, — спокойно сказал кеританец.
Меня доставили домой, а через час привезли доктора. Судя по слегка бледному виду, ему явно что-то наговорили, но что именно — я не знала.
Газеты кишели различными статьями, строили догадки, выпускали фельетоны. Сначала я нервничала, но позже уже коллекционировала заметки, вырезая их маникюрными ножничками. Так прошло еще две недели. Пока беременность не была заметна, лишь налилась грудь, принимая весьма соблазнительные формы, да слегка округлились бедра. Мне в спешке шили новый наряд на вечер закрытия сезона. Все столичные мастера моды хорошо запомнили конфуз со свадебным, когда один известный портной напыщенно сообщил перед торжеством, что он самолично подготовил платье для меня, а потом я появилась в своем красном наряде, в котором признали наряд мадам Мартисан из Освекама. Сейчас никто не рискнул навязать свое видение, а лишь послушно выполняли требования.
Идею подсказал Эрг в один из вечеров, когда я листала каталоги. Да, беременность была не заметна, но я предпочитала носить немного более свободные платья, потому что талия уже изменялась. Император молчал, не выказывал никакого неудовольствия от свободных платьев в форме трапеция или трикотажных прямых.
Отношения с императором вообще изменились. Сейчас я как-то понимала насколько маги завязаны на сексе. Пока я восстанавливалась от принудительной очистки организма от яда, я нуждалась в хорошей разрядке каждую ночь. Это невыносимо, и возможно именно так и чувствуется ломка наркоманами. Мое состояние раздражало, особенно то, что я зависела от ласк императора. Тем более Канст догадывался, что со мной происходит, и даже часто подшучивал, что надо было раньше заделать ребенка. Несмотря на мою озабоченность, сами ласки стали спокойнее, без излишних физических упражнений. Отношение императора стало трепетней, бережней, однако спать он не оставался.