— А как же ваш мольберт, одежда? Намочите…
— А у меня с этим мальчиком на лодке — сигнализация есть! Я сейчас подам ему знак, и он перевезёт нас…
2
В погребке Андрей Александрович нашёл 2 свободных места возле бочки перед выходом, и им видно было и буфетчицу за стойкой с винами — хересом, портвейнами всех мастей, крымской мадерой, венгерскими токаями и мускателем, и мангалы снаружи за дверью, где жарились шашлыки. Цыплят "табака" в этот день не было. Зато настроение, наконец, у Андрея Александровича и у его спутницы было прекрасное. В кабачке было людно, шумновато, но отдыхающие чувствовали себя на отдыхе, в доску своими и доброжелательными. А главное, никто и ни на кого не обращал внимания — заняты все выпивкой, едой, дружескими разговорами. Всем здесь было хорошо, приглушённо играла музыка. Влюблённые смотрели, не отрываясь, друг другу в глаза. Не влюблённые — искали, в кого бы влюбиться. А Андрей Александрович понял, что уже нашёл и влюбляется. И был в кураже, какого давно не помнил за собой.
— … да потому, — продолжал он говорить, держа в руке стакан с вином и глядя в лучившиеся глаза Людмилы, — что нашу распрекрасную женщину загрузили работой, как грузчика! Обрадовались, что равноправие. Сколько ещё женщин занимается у нас тяжёлым физическим трудом наравне с мужиками, видели?!.
Людмила кивала, утопая в его добрых и умных глазах.
— … на стройках, заводах, на прокладке железных дорог. И превращается такая женщина в кирпичнорожего мужчину с грубыми руками и манерами. Застужает зимой себе почки, женские органы. Старится прежде срока. Но — идёт, бедная, всё равно идёт на эти каторжные работы! Хотите знать, почему? Спросите у них сами — они вам скажут, почему.
— Я знаю…
— Ну ладно. Это — я о тех, у кого нет специальности. Но, сколько несчастных женщин с прекрасными специальностями, с образованием! Причём таких, которых не устраивает сидение дома. Которые любят свою работу и хотят работать. Для того ведь и учились. Что же происходит с ними? Возьмём, к примеру, учительниц языков. Проследим: каковы же нагрузки у них?
Он стал загибать свои длинные изящные пальцы:
— Утром — подготовка к урокам, то есть, та же работа, только официально никем не учитываемая. Потом — уроки. Классное руководство. Беседы. Занятия с отстающими, собрания, совещания. Вечером — проверка около сотни тетрадей. Выполнив к часу ночи ещё как бы одну смену, можно ложиться спать. Добавьте сюда домашние обязанности — стирки, готовку пищи, и картина будет почти полной. Если же семьи нет, то такому преподавателю-девушке — некогда уже и любить. То есть, намечается твёрдая перспектива остаться в пожизненных девах. Вот чем оборачивается для женщины любимое дело! Мужчины — на преподавательскую работу уже не идут. И невыгодно экономически, и работа для них непосильная. Из-за этого — нет дисциплины в школах. Женщины — с современными недорослями справляться не в силах.
— Откуда вы всё это знаете?
— Соседка просветила. Учительница. Не читает ни новых, ни старых книг — некогда. Работу свою считает тяжкой и унылой лямкой. В кино, театры — почти не ходит. В газете "пробегает" только четвёртую полосу. И это — один из самых нужных людей на земле: у-чи-тель! Вернее, отношение правительства к людям, которые призваны закладывать будущий фундамент общества. Немудрено, что большинство учителей мечтает найти себе другую работу или начинают халтурить в своей школе, а не учить. Из года в год по стране выпускаются сотни тысяч полуграмотных, невежественных митрофанушек. Разве это "фундамент"? Да мы просто рухнем когда-нибудь, развалимся, и всё.
— Господи, я не учитель, инженер, а и у меня не хватает времени, чтобы читать, следить за собой, — согласно кивала Людмила. — Иногда просто руки опускаются от всего, тут уж не до причёсок. — Заученным движением она коснулась опрятной причёски, которую создавала теперь себе каждое утро. Он, полюбовавшись на неё, продолжил:
— В чём же тогда смысл жизни? В самопожертвовании? Так, во имя чего? Правительство — собою не жертвует, всегда — только нашей судьбой.
— Потише, Андрей Александрович!..
— Да-да, вы правы, — согласился он. — Так стоило ли 15 лет учиться, чтобы потом быть лишённым самых элементарных радостей? В миллионах — убивается желание к делу. А там, — он показал пальцем на потолок, — это даже никого не волнует. Ну, уйдёт из школы хороший педагог, что им до этого? Придёт новый, похуже. Или без опыта. Их ведь у нас много! О чём тут тревожиться?..