— А! Пап, привет! Ты куда пропал? — начала она быстро и громко в своей обычной манере. — А у нас что было! Позвонил Игорь Николаевич и давай волну гнать. Мама не хотела ничего делать, сказала, что ты наверно на даче. А он как начал, как начал! «Несчастный случай, человек пропал…» Ну и давай названивать в милицию, больницы и морги, главное в морги, просто смех.
— Да… действительно смех, — рассеянно отвечал Виктор. — А где мама? Ещё дома?
— Дома, дома. Она в ванной маску делает. Нет, ну ты скажи, где ты пропадал? Ты мне вчера вечером так был нужен! — Наташа прыгала на одной ноге, пытаясь втиснуть вторую в узкие туфли.
— Сядь, упадёшь, — сказал Виктор.
— Некогда, меня девчонки ждут, так вот так был нужен! Позарез, — она провела ладонью вдоль шеи и всё же плюхнулась на стул, — а тут этот Игорь твой с моргом. Ты мог бы позвонить что ли.
— Откуда? Из морга?
— Ну пап! Хватит тебе. Оттуда, где ты был.
— Не мог.
— В следующий раз позвони.
— Хорошо, принцесса, в следующий раз позвоню. А ты куда собралась в таком виде? В институт?
— Нет, в гости. А, вот! Дай мне денег на подарок. У Зины Дороговой сегодня день рождения.
— Ты после занятий, надеюсь, пойдёшь? — спросил Виктор, доставая бумажник.
— Ну да… конечно, она же тоже на лекциях, а может и не придёт. Нет, ну пап! Это мало!
— Да неужели? И что же ты ей собираешься подарить? Корону Российской Империи?
— Нет, вертушку для дисков…
— Ничего себе, ты бы мне лучше подарила.
— Ну тебя, не смеши! Ты в кино сходишь.
— В кино…да, пожалуй. Ну, вот, думаю на вертушку хватит, иди, и позвони мне оттуда. Если поздно засидишься, я тебя заберу на машине.
— Ой, нет! Не надо… мы потом ещё в клуб пойдём, но я позвоню тебе на мобильный или СМС брошу, а то в клубе так музыка орёт, ничего не слышно, мобильник вырубается от акустики.
— Хорошо, иди, а то опоздаешь. Нет, постой, а Петя не звонил?
— Нет, он до субботы в море ещё, — уже с порога ответила Наташа, захлопнула дверь, и Виктор услышал, как дробно стучат по лестнице её каблучки. Ну какой из неё юрист? Один ветер в голове.
Нина вышла из ванной минут через десять. За это время Виктор переоделся в домашнее, согрел чайник, просмотрел квитанции по квартплате. В спальне зажужжал фен — Нина сушит волосы, значит мылась, а не только маску делала.
Дома было спокойно, привычно и так не хотелось никаких разборок. Может быть завтра? Виктор готов был малодушно отступить или образумиться — это как посмотреть. Здесь, в родных стенах, все виделось иначе. Пусть жизнь его лишена чувственных радостей, зато она суть есть незыблемая надежность. И все до мелочей служит удобству существования. Он оглядел уютную, сияющую чистотой кухню. Бросить это? Начать с начала…
Нина вышла в шелковом белом халатике, свежая, ухоженная, с распущенными волосами, но уже нанесенным на лицо макияжем.
— Вяземский! И где ты пропал? Все волновались.
— Здравствуй, Нина. Все? А ты?
— Я — нет. Кстати где ты был?
— У любовницы ночевал.
— Не смешно, шутки у тебя дурацкие. Что, неприятности в институте? — В светлых глазах Нины мелькнуло беспокойство.
— Из института я ухожу.
— Виктор! Что происходит?
Жена назвала его по имени — это было признаком серьезного беспокойства, обычно Нина называла Виктора — Вяземский. Еще с училища, говорила, что фамилия ей больше нравится.
— Уже произошло, Нина, сядь нам поговорить надо.
— Хорошо, давай поговорим, только недолго, я уходить собиралась.
— Я вижу
Нина села на свое место за столом, Виктор напротив. Она смотрела на него выжидательно, а Вяземский не знал с чего начать. Он оказался у черты, за которой возврата к прежней жизни не будет, сейчас она ещё цела, а слово произнеси — разлетится вдребезги. Ну… Платить-то за разбитые горшки самому придется, а может домашние вздохнут с облегчением, станет Нина жить с детьми, а он с Ритой, и будет всем счастье.
— Так что Вяземский, о чем говорить будем?
— О нас с тобой.
Она снисходительно улыбнулась, чуть заметно пожала плечами. Это означало: “А я то думала что-то важное…”
— Прямо сейчас, так срочно?
— Да, прямо сейчас.
— Тогда давай покороче, а то мне еще причесаться надо.
Виктор начал раздражаться, их разговоры давно уже свелись к “давай покороче”, и всерьез Нина их не принимала. Откуда эта уверенность, что она знает лучше, видит дальше. Вот и не увидала, не поняла, что конец.
— Если в двух словах, то — я ухожу
— Откуда?
— Из дома.
— Как Лев Толстой? — Нина расхохоталась, прикрыла губы пальцами, — ну извини, извини, не удержалась, у тебя такой мрачный вид. Что случилось, ты можешь толком объяснить?
— Я ухожу из дома, Нина. Прости, объяснить толком не могу, сам еще не понял но… Ухожу.
— Ах вон что, теперь я начинаю понимать. И… ночевал ты сегодня там, куда собираешься уходить?
— Да
Виктор смотрел на нее, не отвёл глаза. Стыдно ему не было. А еще он хотел увидеть реакцию Нины, нет, не злорадное желание удостовериться, что наконец уязвил, выбил ее из равновесия, он хотел знать истину. Настолько ли ей все равно, и было ли так же все их совместные годы. Лицо Нины оставалось непроницаемым. Она медленно встала из-за стола и пошла к двери. Виктор тоже встал и заступил ей дорогу, он должен был получить ответ!
— Постой, Нина, ничего не скажешь мне?
Она остановилась перед ним, все такая же невозмутимая.
— А какого ты ответа ждешь Виктор? Мы с тобой люди взрослые. Решил уйти — иди, разве я держу?
Вяземский раздражался все больше, как будто не он, а Нина сообщала ему о разрыве отношений. И это она бросала его, вот так спокойно отпуская. Он почувствовал себя глубоко уязвленным.
— Мы можем сделать вид, что я ничего не слышала. Тебе незачем уходить из-за нашего разговора, но если зов крови настолько силен — иди. Можешь вернуться или нет. Детям объясняй сам, я не стану.
— Они вряд ли заметят. Разве что отсутствие кредитной карты и кошелька.
— Не злись, они твои дети, и ты обязан достойно их растить, воспитывать и содержать.
— Я никому ничего не обязан!
— Не ори на меня, это ты валялся с любовницей и не ночевал дома! Отойди, мы все обсудили, разговор окончен.
— Как и наша семейная жизнь.
— Это твой выбор, не мой. Я тебя из дома не гоню.
— Да я сам уйду, тебе же все равно.
— Пропусти меня пожалуйста, я опаздываю, Виктор. Давай вернемся к этому разговору вечером.
Виктор отступил, освобождая проход, Нина удовлетворенно кивнула, а на пороге обернулась. — Зов крови, Вяземский, в твоем возрасте случается, кризис среднего возраста. Наверно молодая эта твоя…ну…до вечера.
Виктор остался на кухне, сидел курил, мысли в голове стали вялые. Больше всего хотелось выпить рюмку коньяку, даже не одну, а чтобы хорошо одурманило и пойти в кабинет и завалиться спать на диване, а завтра проснуться и ничего не помнить. Пускай бы стерся и его разговор с женой, и встреча с Ритой.
Не правильно все, не то он делает. Но маховик уже начал раскручиваться и двигаться можно было только вперед. Значит, вместо коньяка вещи собирать.
Хлопнула входная дверь, Нина ушла, Вяземский остался в квартире один. Бесцельно бродил по комнатам, осматривался недоверчиво — как же уйти, тут все привычное, родное, прирос он, прикипел к этим стенам, а надо уходить. Нельзя так жить инертно, по привычке, чтобы главное было вне семьи, на работе, или в Интернете. Нельзя сводить все к достижению статуса “не хуже чем у всех”, предавать мечты, смотреть только под ноги, забывая про небо.
Со сборами Виктор провозился до позднего вечера — разбирал бумаги, часть документации по фирме он хранил дома, Нина числилась в руководстве, контролировала подбор персонала. Бухгалтерию он проверял сам. Дело их процветало, открывались дочерние фирмы. Как теперь все это будет Виктор не представлял, общий бизнес сделал их заложниками, обрек на совместную жизнь и семейные отношения.