— Не могу я уйти! — воскликнул Игорь.
— Тогда я скажу, что ты приставал!
— Так нельзя, меня Виктор Владимирович уволит.
— Тогда уйди.
— Не могу, если уйду тоже уволит, — отчаялся Игорь.
— Ну ты точно извращенец.
— Да что вы заладили обзываться-то?
— А по твоему это я извращенка?
— Не знаю, только вам второй жопы не хватает!
— Чего-чего, а можно без народных премудростей?
Игорь забыл, что он на работе и с кем говорит, так его достала Маргарита.
— А тогда не спрашивайте меня ни о чем, меня не говорить с вами наняли, а охранять!
— Телохранитель! А обзывать меня жопой, значит, можно?
— Я нечаянно и… не обзывал, вы всё переворачиваете.
— Я всё прекрасно поняла, хам! Такой же, как твой хозяин! Ну, иди пожалуйся ему, что я себя плохо вела.
— Не собираюсь я никому жаловаться, а только это ведь правда, что вы с жиру беситесь.
— С жиру! Я!? Ну так я сама ему пожалуюсь и он тебя в два счёта вышвырнет отсюда. Я ему скажу, что или я, или ты…вот!
Виктор вздохнул и вышел на свет, на дорожку.
— Спасибо, Игорь, ты можешь идти к себе, если что я позвоню. И… извини…
Игорь ничего не сказал, круто развернулся и быстро пошел, почти побежал к посту у шлагбаума.
Виктор сел на скамейку рядом с Ритой.
— Идём домой, — сказал он ей.
— Не пойду.
— Ночевать тут будешь?
— Да.
— Нет.
— Да!
— Нет!
Он крепко взял её за руку, встал сам и принудил встать её, потом одним быстрым движением закинул к себе на плечо и понёс её как вещь. Она не сопротивлялась, безвольно обвисла и болтала ногами обутыми в сапожки, а руками обхватила Виктора. Закрыла глаза, крепко зажмурилась, чтобы не заплакать и всё-таки заплакала. Он переложил её перед собой и понёс уже на руках, как ребёнка.
— Игорь назвал меня жопой! — всхлипывала она.
— Я слышал ваш разговор.
— Так уволь его с завтрашнего дня.
— Нет, не уволю, он мне здесь нужен.
— Зачем? — Она прижалась к нему.
Виктор потёрся щекой о её макушку.
— Тебя охранять. Я ведь уезжаю завтра. Не обижайся на него, я всё слышал, ты его достала. И вообще, он ведь просто обслуживающий персонал, я дам ему указания, чтобы ни при каких обстоятельствах больше не разговаривал с тобой ни о чём.
— Куда?
— Что?
— Куда ты уезжаешь?
— В Германию…
— В Германию?! Ты не говорил…
— Говорил, ты не услышала просто. Завтра я рано еду, на машине, вернусь недели через три, максимум четыре.
— Целый месяц? А мне нельзя с тобой?
— Нет, не в этот раз.
— Понятно…а может? Я не буду мешать, я буду гулять по городу. Ты в какой город поедешь?
— В Гамбург, потом в Трир. Нет, я не могу взять с собой, никак нельзя.
— Почему? Стыдишься меня показывать своим знакомым немцам?
— И сказать не могу почему, это дела фирмы. С работой связано.
— Подумаешь, агент ноль ноль семь… я буду думать, что ты у проституток.
— Да не хожу я в бордель, — вполне серьёзно ответил Виктор.
— А там есть? Правда?
— Конечно есть.
— Ты и звонить не будешь?
— Почему? Буду и в сеть приходить.
Они уже почти дошли до дома.
— Ну пусти, я сама пойду, — попросила она.
Виктор отпустил.
— А где ты там будешь жить, в Германии? В гостинице?
— Нет у знакомых.
— У знакомых проституток?
Виктору стало смешно.
— Послушай, давай ляжем спать, а то мне вставать завтра очень рано, — попросил он.
Они уже вошли в дом, и поднимались по лестнице на второй этаж в спальню.
— Хорошо…давай ляжем. Я буду по тебе скучать, — сказала она.
— Но завтра, а не сегодня. — Он плотно прикрыл дверь спальни и обнял Риту, — не сегодня…
— Я боюсь тут одна, — зашептала она ему в грудь, — может я тогда у мамы.
Виктор замер. Этого он и ждал и надеялся, что она не скажет так.
— Как хочешь, — совсем другим голосом ответил он.
— Нет, нет… это я так! Я буду тебя тут ждать, дома, правда… и писать тебе каждый день, на мейл
— Ты можешь маму сюда позвать.
Он обнимал её всё теснее. А страх вернуться в пустой дом сжимал его сердце. Всё-таки Нина добилась своего. Или может просто сказала правду?
«Но не сегодня» — повторил про себя Виктор и наклонился к губам Маргариты.
В Германию Рита написала Вяземскому всего один раз, неделю спустя после того как он приехал в Гамбург. До этого они перекидывались СМС, говорили по телефону, встречались ненадолго в онлайн в Интернете.
Разговоры были ни о чём, скорее бытовые, чем задушевные. Виктор и Рита спрашивали друг друга как дела, делились планами на день, в конце разговоров она неизменно сообщала ему: «Дома всё в порядке» и ничего не говорила про себя такого, из чего он мог бы понять, что с ней там на самом деле. И всё это было отчужденно, скованно.
А потом пришло её письмо. В тот вечер он ходил на симфонический концерт и вернулся поздно, да и потом не сразу заглянул в электронную почту. Ему хотелось сохранить в себе чувства, пробужденные музыкой. Он слушал Грига и, может быть, в первый раз за всё время напряжение отпустило его, он позволил музыке увлечь себя, войти в душу. И сразу поплыли воспоминания. Виктор заскучал о своём рояле. Играл бы дома чаще, если бы Рите нравилось, но она терпеть не могла фортепианной музыки, потому что тот её друг, с которым она жила до Виктора, первый раз был женат на пианистке. Глупое совпадение. Рояль в чём виноват?
Виктор вспомнил, как уже после всех отделочных работ в дом перевезли с дачи его инструмент и какое у Маргариты была лицо. Она смотрела на рояль, будто увидела в библиотеке живого крокодила.
Он играл когда её не было дома, но от того, что она настолько не принимала музыку, даже в её отсутствие ему было некомфортно и Виктор подходил к инструменту всё реже.
Сейчас, после концерта он ощутил ту странную, все еще не забытую физическую потребность прикоснуться пальцами к клавишам, познать рождение звука. Он смог бы сейчас отдать музыке нерастраченное, жившее в его душе, то чему он не знал имени. Это были его надежды, мечты, другой мир звуков, гармонии, голосов, который он так легко открывал для себя раньше и всё реже теперь. Но этот мир всегда ждал его. Терпеливо ждал.
Виктор сидел в кресле перед окном в типовом люксовом номере той гостиницы, где обычно останавливался в Гамбурге. Из окна с высоты тринадцатого этажа виден был город и за его пределом порт с огнями причалов и кораблей, а дальше море. Балтика. И над всем этим пламенел, предвещая ветреное утро, оранжево-красный закат. Солнце садилось в море. Виктор ждал пока оно скроется совсем, и облака на небе вспыхнут отраженным светом уже невидимого за горизонтом солнечного диска.
Море было спокойным, и казалось, что там за чертой города открывается пространство из огня и воздуха, облака отражались в воде.
Когда солнце село, холодное северное море вспыхнуло и заиграло всеми красками небесного пожара, линия горизонта исчезла, облака в небе слились со своим отражением в море, соединились на несколько мгновений в величественном, зловеще-прекрасном свете вечерней зари.
Виктор подумал, что должно быть так и представляли себе волшебный огонь, который окружал спящую валькирию Брунхильду, создатели древних саг.
Холодный пожар полыхал в небе недолго, восточная часть неба стала наползать на него, она всё увеличивалась, скрывала краски, затягивала город тёмной туманной мглой. И вот уже от заката осталась одна тонкая светящаяся полоска. Потом и она исчезла.
Комната, в которой сидел Виктор, погрузилась в мрак. Ему всё ещё не хотелось зажигать свет. Музыка и закат ненадолго подарили ему то, к чему он стремился, но вместе с тем он хотел разделить это с кем-то. Нет, с Ритой. Именно с ней, рассказать о том, что сейчас чувствовал, чем наполнен был его вечер. О том, что скучает по ней и что их разговоры совсем не те, а он должен сказать ей нечто важное.