Под мостом плавали утки — большая стая. Они и не собирались улетать. Навигацию ещё не закрыли и по Фонтанке вверх и вниз сновали катера, прогулочные трамвайчики. Впереди виднелся следующий мост, тот что у Инженерного замка, а вдалеке ещё один — Пантелеймоновский.
Если бы Ника не заторопилась — они бы по каналам на трамвайчике дошли до Летнего сада, а потом могли бы через Марсово поле по Миллионной попасть прямо на Дворцовую площадь, или посмотреть сначала набережную и панораму Петропавловской крепости. А может если бы Ника захотела — ненадолго в Эрмитаж. Виктор подумал, что сто лет там не был, наверно с тех времён, когда учился в Академии Культуры.
Жаль что Вероника ушла, погода такая подходящая для прогулки… и статуи в Летнем саду ещё не закрыли.
Вяземский ещё раз посмотрел на прекрасную скульптуру Клодта, таким живым и незавершенным было движение коня и человека — казалось ещё мгновение и конь всхрапнёт, вскинет голову и соскочит с пьедестала, а юноша засмеётся и крикнет:
— Хей-йя!
В результате перемены планов у Виктора образовалась уйма свободного времени, которое он решил использовать на решение проблемы с домом. Сколько не оттягивай, а что-то делать с этим необходимо.
С Невского Виктор поехал к Питеру в агентство. Офис его компаньона располагался на Думской, от Аничкова моста до него было пять минут ходьбы, но сначала Вяземский вернулся к машине. Потом позвонил и уточнил на месте ли Питер, он не хотел ждать, после разговора собирался сразу же заняться устройством жилья.
Жить с Ритой… Виктор не знал сможет ли он, после всего, что произошло, как ни в чём не бывало вернуться к прежним отношениям. Не то чтобы он носил в себе обиду на неё, нет, он не сердился на Маргариту, но слишком много боли, бессонных ночей, тяжелых размышлений, отчаяния было связано с ней. И воспоминания о прежнем их счастье словно подёрнулись траурной каймой.
Что касается его совместного проживания с мамой — одного вечера на Московском хватило ему, чтобы увериться в невозможности этого, на первый взгляд простого варианта.
Оставался только найм жилья или гостиница. И с тем и с другим Виктору безусловно поможет Питер и заодно они решат, что делать с домом.
Вяземский свернул на Садовую, объехал Гостиный Двор и вырулил на стоянку перед Думой.
— Скитаюсь, как бездомный пёс, — усмехнулся он.
Питер встретил Виктора с распростертыми объятьями.
— Ну, наконец-то! Ты так мне нужен, столько всего накопилось. Садись, хочешь выпить?
— Да я же за рулём.
— А ну да… вот ездил бы с шофёром.
— Всё равно при исполнении не принимаю, — отшутился Виктор, — а вот покурить бы не мешало.
— Кури, кури… тут сигнализация пожарная не сработает.
— Что сменил дизайн? — спросил Вяземский, оглядывая офис.
— Да, пришлось. Сам понимаешь, туристы хотят чтобы евростандарт, а то, глядя на совдепию начинают сомневаться.
— И правильно делают, вы им такую туфту суёте.
— Жить-то надо, случается и туфту, но сейчас не разгуляешься. Турист грамотный пошел. Они уже не думают, что у нас медведи по улицам бегают, а люди в лаптях ходят.
— Ладно давай к делу, а то у меня проблемы одна на другой, я вот к тебе кстати за помощью пришел.
— Всё что пожелаешь! — картинно развёл руками Питер.
— Вот прямо так-таки и всё? Мне жить негде, — от шуток перешел сразу к сути вопроса Виктор.
— Что?! А как же твой дом…
— Там …как бы тебе сказать… там Рита.
— Она вернулась?
— Да, пока в Москве был.
— Ну вот и хорошо, так в чём проблема, я не понимаю? Ты лучше скажи, мы будем купчую оформлять или нет? Сколько можно тянуть?
— Насчёт купчей я тебе завтра точно скажу. Поговорю сегодня с ней и скажу, а мне бы надо номер снять что ли.
— Так ты поссорился с ней?
— Нет, но лучше всё-таки пока врозь пожить.
— Дааа… ты просто уникум Витя, из дома ушел, с Ниной развёлся, а с этой своей жить не стал, зачем тогда было затевать всю эту канитель с домом.
— Да кто его знает, зачем, Питер. Дом жалко. Всегда хотел на побережье жить.
— Ну, как решишь…А, давай я тебе номер в мотеле устрою, как раз на побережье. Отличное место! Там ещё эти, как их, верховые прогулки с инструктором. Ты же у нас любишь это дело. Кстати от твоего дома недалеко. Поедешь?
— Валяй, на побережье, мне всё равно где, лишь бы тихо было, а то я у мамы попробовал переночевать.
— У мамы! А-ха-ха… — зашелся смехом Питер, — то-то я смотрю ты такой встрёпанный, хорошо она тебя.
— Да нет … это уже не из-за мамы. День что-то не заладился, — дымя трубкой сказал Виктор, — ладно, давай посмотрим бумаги, может я кое-что с собой возьму.
— У меня всё на диске, я не распечатывал ещё.
— Опять на диске. Смерть глазам! Распечатывай, я подожду.
— Хорошо… ну расскажи что ли, как там Москва?
— А что ей сделается? Стоит Москва — не шатается, и века простоит — не шелохнется.
— А-ха-ха…патриот. И как обратно добирался?
— Поездом…
— Да, ты же у нас не летаешь, целую ночь в вагоне трясся значит.
— Не летаю, крыльев не отрастил. Нет, в поезде терпимо было, попутчица оказалась очень милая.
— Что, вот так прямо в купе? — Питер сделал недвусмысленный жест руками.
Виктор только головой покрутил и, выбивая трубку в пепельницу, сказал.
— Ну, вот кто о чём, а ты об этом… между прочим, она меня выручила с тем письмом, вот бы нам в контору такую переводчицу. Ты себе не представляешь, просто взяла английский текст и из под волос мне на русский перепечатала, за пять минут. Потом ответ мой так же обратно на инглиш.
— Из-под чего?!
— Из под волос — это пианисты так говорят, — усмехнулся Виктор, — с листа то есть. Без всякой подготовки.
— А…. ну, а всю остальную ночь вы что с ней делали потом? Без всякой подготовки.
Виктору почему-то не понравилось, что Питер так говорит о девушке, которую и в глаза не видел. Почему надо думать так обо всех оптом? Ведь не все женщины такие свободные, как Рита, что согласятся в любое время и в любом месте, и даже с незнакомым мужчиной, если вдруг почувствуют к нему интерес. Вяземский был уверен, что Вероника даже и целоваться не стала бы публично. И какого чёрта он про это думает? Она вообще не собиралась с ним целоваться!
Принтер гудел и щелкал, листы с текстом ложились один а другой.
— Я, между прочим, обсуждал с ней проблемы новой классической литературы, в частности жанра фэнтези, а ты…
— Чего-чего? — изумился Штерн.
— Ну… про драконов там и про хоббитов, не читал?
— Я про хоббитов не читаю, а это кто такие?
— Да существа такие с волосатыми ножками в норах живут.
— Как сурикаты?
— Не, они вроде людей. Только ноги волосатые. Ты друг мой от жизни-то поотстал, неужели в кино не ходишь, или хотя бы дома не смотришь то, что сейчас вышло в прокат из нового?
— Почему же? Смотрю. Основной инстинкт два. Или вот ещё Парфюмер.
— Парфюмера я в Германии смотрел, впечатляет. Ну, так ты посмотри Властелин Колец — это не то чтобы очень уж новое, но там как раз про этих хоббитов и есть.
— Интересно?
— Мне не нравится, компьютерной графики много и агрессивно очень, собственно, как и большая часть фэнтези.
— Дааа, — Питер достал большую кипу папок с верхнего стеллажа и положил перед Виктором, — а я и не знал, что ты всякими сказками про этих с волосатыми ногами, которые в норах, увлекаешься.
— Не то чтобы увлекаюсь, но знать надо, вот студенты мои некоторые серьезно на это съехали, они даже учили специальный эльфийский язык и пытались упражняться на мечах.
— Не жалеешь, что бросил преподавать? — Питер сортировал папки на столе, Вяземский не ответил, он уже открыл первую и углубился в чтение.
— Вот здесь половина расчётов пропущена, — ткнул он пальцем в лист, — и вот тут ещё, кто это набирал?