И этот спектакль начался по второму кругу. Все притворно радостно улыбались, вели разговор на банальные неважные темы и пытались меня отвлечь. Только вместо этого добились противоположного эффекта: я насторожилась, замкнулась в себе и постоянно пыталась понять, что же происходило на самом деле.
Под предлогом, что начинается трансляция футбольного матча, Слава ушел в гостиную. Оттуда действительно доносились звуки работающего телевизора, но когда я проходила мимо, то заметила: мужчина тихо переговаривался с кем-то по телефону. Он мерил пушистый ковер размашистыми резкими шагами, жестикулировал, озадаченно чесал макушку и явно не интересовался тем, что происходило на поле.
— Ну что? Вспомним молодость, сыграем в карты? — предложила Васька, когда мы перебазировались в мою комнату. Ядвига хлопотала над ужином. — Или нарды, шашки, шахматы?
Я присела в глубокое удобное кресло и устало потерла глаза.
— Вась, в чем дело?
— А в чем дело? — встрепенулась Рогова.
— Я же чувствую, что вы что-то от меня скрываете.
— Маргош… — закусила нижнюю губу она и отвела взгляд.
Актерское мастерство моих близких сегодня хромало на обе левые ноги.
— Ну хоть ты скажи мне правду, не рви сердце!
Рогова покусала губы, словно не могла решиться.
— Пожалуйста, Вася! — сложила ладони в молитвенном жесте я.
— Дима попал в аварию…
Дальнейшее смазалось для меня, словно дурной сон. Я толком и не поняла, как мы попали в частную клинику, где сейчас находился Грач.
— Грабовский сказал, что здесь отличные врачи, — успокаивала Васька, поглаживая при этом меня по руке, только я ничего не чувствовала.
Ни прикосновений, ни посторонних звуков, я вся сосредоточилась на мыслях о Диме и бешеном ужасе, который охватил все мое существо.
Прошлые мои сомнения в Граче ушли на второй план, они стали такими несущественными, что даже стыдно было вспоминать. Сейчас я бы все отдала, чтобы отмотать время назад, только бы Дима оказался рядом. Живой, здоровый, мой. Пусть не идеальный, но именно тот, кто мне был по-настоящему нужен.
— Даже Грабовский знал? — без особого любопытства, а просто из-за того, что нужно было ответить, заметила я.
— Мне позвонил Акулов, а я уже набрала Женю…
— И только мне ничего не сказали, предатели, — выдохнула я.
— Тебе сейчас нельзя нервничать, Марго. Ты же понимаешь? — приобняла меня подруга.
— А если он умрет, Вась? Как мне быть тогда? — зажмурилась я. В груди разгорелся такой пожар из боли, что трудно стало дышать.
Слава поджал губы. В наш разговор с подругой он не лез, лишь сопровождал, продолжал выполнять свою работу и защищать.
— Даже думать о таком не смей, поняла? — твердо сказала Рогова, а потом выдала самую большую ложь в жизни: — Все будет хорошо, слышишь?
На самом деле никто не знает, как именно будет, но все обещают, что хорошо. А тебе потом приходится мириться с этим «хорошо», даже если оно не совпадает с твоими представлениями об этом.
Давыдова я заметила издалека. Он сидел на лавке в зоне ожидания, схватившись за голову, но едва я приблизилась, как вскочил на ноги.
Иван был серым. Или это просто для меня все вдруг посерело? Маши рядом не оказалось.
«С Машей мне было бы легче», — вяло отметила про себя я.
С Машей легче, но пришлось говорить с ее мужем.
— Что с ним? — без предисловий начала с главного я.
— Оперируют, — ответил Давыдов.
— Долго?
— Уже четыре часа.
— Хорошо, — выдохнула я, изо всех сил сжав кулаки. — Раз оперируют, значит, Дима жив. Значит, борется. Это хорошо. Правда? Ром!
По дороге сюда я успела позвонить другу, и он примчался.
— Рома! — кинулась к мужчине я. — Ты же поможешь Диме? Ты узнаешь, что с ним? Нам никто ничего не говорит.
— Это не моя больница, но я попытаюсь пробить, — пообещал Васнецов и умчался к персоналу.
— Тс-ш… Успокойся, — сжала мою руку Васька. — Ты дрожишь вся, тебе нельзя нервничать.
— Как это случилось? — повернулась я Ивану.
— Тачки занесло. Они столкнулись и упали в кювет. Второй водитель скончался на месте, — сообщил Давыдов.
«Глеб мертв. Второй — это же Глеб?» — промелькнуло на краю моего сознания.
— Плевать мне на второго водителя! — вскричала я. — Что с Димой?
— Черепно-мозговая травма, — сжал двумя пальцами переносицу Давыдов. — Больше я ничего не знаю.
— Если ты сейчас же не успокоишься, я попрошу кого-нибудь сделать тебе волшебный укольчик, — предупредила меня Рогова. — Подумай, что ты не только себе вредишь, ладно?
— Я спокойна, — совершенно неубедительно соврала я.