Когда наша пауза непозволительно сильно затянулась, я сорвалась первая и позвонила.
— Он уже тебя бросил? — первое, что спросила мама, стоило ей услышать мой голос. — Удостоверилась, что я была права?
На этом наш разговор и завершился, толком не успев начаться. Все опять переросло в банальный скандал, взаимные упреки и обиды.
Одним утешением для меня оставалась музыка. Ну и Васька не бросала.
— Неплохая хата, — сделала вывод подруга, осмотрев квартиру Глеба. — Район престижный, евроремонт забацал. Бабосики в карманах у мужика действительно шуршат, без подстав. Только вот гладенько здесь все как-то, вылизано, словно и не жил никто раньше.
— Тебе лишь бы к чему прицепиться, — пожала плечами я. — Прости, что раньше в гости не приглашала. Глеб…
— Да я уже поняла, что твой Хлебушек на деле тот еще тиран, — хмыкнула Рогова. — Мягко стелет, а ехать ой как жестко.
— Вась!
— Молчу-молчу. — Она шутливо закрыла рот воображаемым ключиком и швырнула его себе за спину. — Я не трогаю твоего Глеба, и будет мне счастье, помню, подруга.
— Вот именно. Кофе будешь?
— Я слабая женщина, не могу отказаться, — закатила глаза Рогова, устраиваясь на кухонном диванчике. — Ритка, у меня к тебе серьезная просьба будет.
— М-м-м? — Я обернулась через плечо, включая кофемашину.
— Если когда-то я так же врюхаюсь без памяти, застрели сразу, ок? Чтобы не мучилась.
— Помело ты, Васька, — хихикнула я. — И язык твой без костей.
— А что? Дрянь редкостная эти ваши чувства. Мне такого добра и даром не надо, и пусть даже доплатят — не соглашусь.
— Ты так говоришь, потому что еще ни разу подобного не испытывала, — сделала вывод я. — А ведь любовь — она…
— …заставляет тупеть, избавляет напрочь от самосохранения и привязывает к другому человеку, словно это часть тебя, — закончила за меня подруга. — Нет, благодарствую.
— Зато любовь тебе дарит такие эмоции, что…
— Мне эмоций в танцах по самую макушку, во, — опять перебила Рогова. — Хватает, в общем, больше уже перебор. Вон завтра экзамен, потом вручение диплома, поиск работы… Короче, те еще американские гонки на нервах.
— Я уверена, у нас все получится.
— Не передумала, значит, — прищурилась Васька.
— Не дождешься, — фыркнула я и нарочито уверенно заявила: — Я почти полностью восстановилась уже.
— Врешь и не краснеешь ведь, — покачала головой подруга.
— Я наплюю на годы тренировок и свою карьеру, только если завтра случится апокалипсис.
На это Васька ничего не ответила, лишь губы недовольно поджала. И больше мы эту тему не затрагивали, чтобы не поцапаться.
Следующий день встретил меня тошнотой, легким головокружением, подсасыванием в районе солнечного сплетения и тупой болью в спине. Все привычные признаки мандража перед экзаменом были при мне, только позвоночник чудил зря. Словно по заказу, зараза, разбушевался.
Обращать на него внимание я не стала, поворачивать назад было поздно. Комиссия восседала в зале, одногруппники гнали один номер за другим, я вписалась последней.
— Ну как ты? — примчалась запыхавшаяся Васька, которая только-только оттанцевала. — Готова?
— Я всегда готова, — вскинула подбородок я и пошла на сцену.
Уверенно шла и танцевала тоже так же уверенно. Забыв обо всем: о зрителях, о комиссии, о страхах и ожиданиях. Были только музыка, танец, боль и я. Мы сплелись в один неразрывный клубок, где за какую ниточку ни потяни, а все связано воедино.
Отведенные три минуты закончились. Зал рукоплескал.
Перед глазами летали назойливые красные, черные и белые мушки. В ушах гудела кровь.
Хорьков гордо улыбался. Он любил приглашать на экзамены зрителей, чтобы мотивировать танцоров публикой и вниманием. Меня хватило на поклон. И чтобы дойти до раздевалки.
— Ну ты дала, мать, — восхищенно подскочила Васька. — Это было…
Что она дальше говорила, я уже не слышала. Осела по стеночке на пол. А между нами с подругой вдруг опустилось какое-то темное непробиваемое стекло… Мое тело отказало. И пришла боль. Та, которую я никогда в жизни еще не испытывала.
— Рита!
ГЛАВА 8
— Проснулась, спящая красавица? — хмыкнул Васнецов, заставив меня скривиться.
Не его лицо мне хотелось бы увидеть первым, как открою глаза.
— Я в больнице, — не спрашивала, а скорее утверждала я.
— Ты смотри, а с соображалкой на самом деле все в порядке, а я уже, признаться, решил иначе.
На этот спич вестись я не стала, лишь глаза закатила.