Тем не менее я нахожу удивительным то, что молодые люди умерли там на войне, которая была давным-давно, а потом умирали в том же месте три тысячи лет спустя.
А если подумать, то золотые монеты, которые ученики Рембрандта рисовали на полу его студии, — это именно то, о чем я говорила, когда говорила о Роберте Раушенберге.
Или, вернее, это то, о чем я говорила, когда говорила о человеке, которого нет у окна на картине, изображающей этот дом.
Монеты оставались монетами лишь до тех пор, пока Рембрандт не нагнулся, чтобы их поднять.
Что, однако, не помешало мне подключить генератор и прожекторы в Колизее.
Или проницательно назвать кота Кальпурния, не получив отклика на имена Нерон и Калигула.
Тем не менее кот, если бы он был у Рембрандта, прошел бы мимо этих монет, даже не взглянув на них.
Что не означает, что кот Рембрандта был умнее самого Рембрандта.
Даже, кстати, если бы Рембрандт продолжал попадаться на эту удочку раз за разом, сколько бы его ни обманывали.
Жизнь, конечно же, полна историй об учениках, разыгрывающих своих учителей.
Леонардо однажды подшутил на Верроккьо, проработав часть картины, над которой они вместе трудились, так искусно, что Верроккьо решил завязать с живописью.
С другой стороны, трудно представить Аристотеля, подшучивающего над Платоном.
Или даже представить Аристотеля, делающего уроки.
Зато можно легко вообразить за уроками Елену.
Можно даже увидеть, как она грызет карандаш.
Если предположить, что у греков были карандаши, разумеется.
На самом деле даже Архимед иногда занимался своей геометрией, чертя на песке. Палкой.
Я принимаю тот факт, что это, несомненно, не та самая палка.
Даже хотя волны вполне могли носить ее долгие годы. Туда и обратно сколько угодно раз, если на то пошло.
Елена оставила Гермиону дома, когда бросила Менелая и убежала с Парисом, и это единственный поступок Елены, который ей лучше было бы не совершать.
Хотя не исключено, что древним писателям нельзя вполне доверять, когда речь идет о таких темах, ведь почти все они были мужчинами.
Чего бы действительно хотелось, так это чтобы Сапфо написала несколько пьес.
Хотя вообще-то есть и другие версии.
Такие, например, как на картине Тьеполо, где Елену увозят против ее воли.
«Похищение Елены» — так на самом деле называется картина Тьеполо.
Вообразить Медею грызущей карандаш немного сложнее.
Быть может, в семь или восемь лет. После она бы уже походила на Жермен Грир.
Хоть убейте, я не могу вспомнить, когда в последний раз думала о Жермен Грир. Возможно, однако, что в этом доме есть какие-то ее книги.
Хотя я все равно до сих пор не могу себе представить, что может означать то другое название, о траве, которая перестала быть настоящей.
Не исключено, что моя палка была когда-то бейсбольной битой.
Возможно, ученики Рембрандта когда-то играли в бейсбол.
Кассандра тоже была похищена, конечно, после того как пала Троя.
Разумеется, нет никакой возможности проверить, происходил ли Эль Греко от Гермионы, ведь прошло почти три тысячи лет.
Ближе к концу жизни Тициан стал наносить краски на холст не только кистью, но и пальцами, чему Джованни Беллини его определенно не учил.
Естественно, что я никак не могла знать, ел ли кот в Колизее что-нибудь у меня за спиной, так как большинство банок выглядели не совсем полными с самого начала.
Несомненно, Брамс тоже когда-то был учеником.
Пусть даже, когда ему было всего двенадцать лет, он уже играл на пианино в танцевальном зале, который, скорее всего, служил публичным домом.
Что интересно, Брамс всю оставшуюся жизнь ходил к проституткам.
Тем не менее не так уж трудно представить Брамса разучивающим гаммы.
Ну, и, возможно, что проститутки в то время, когда ему было еще только двенадцать, все-таки были танцовщицами.
Такими, как Жанна Авриль, например.
Я понятия не имею, посещал ли Брамс в те годы Париж, когда там танцевала Жанна Авриль.
Тем не менее по какой-то причине мне приятно думать, что у Брамса был роман с Жанной Авриль.
Или, по крайней мере, с Клеопатрой, Газелью или мадмуазелью Эглантин, которые тоже были парижскими танцовщицами.
Как запоминаются такие факты, уму непостижимо.
Возможно, Ги де Мопассан сидел в лодке, когда Брамс был в Париже.
Однажды Бертран Рассел пригласил своего ученика Людвига Витгенштейна в Кембридж посмотреть, как работает веслами Альфред Норт Уайтхед. Витгенштейн очень рассердился на Бертрана Рассела за то, что они потратили на это целый день.