Нужно, наверное, минут сорок, чтобы добраться по шоссе до города.
Там есть магазины, несколько, и заправка.
На последней все еще можно найти керосин.
Однако я редко пользуюсь своими лампами. Даже когда пропадают последние, казалось бы, лучи заката, его отсветы все еще освещают комнату наверху, в которой я сплю.
Через другое окно на противоположной стороне меня будит розовоперстая заря.
На самом деле, бывают такие утра, что эта фраза оказывается уместна.
Между прочим, дома вдоль этого пляжа тянутся, кажется, бесконечно. В любом случае, намного дальше, чем мне случалось пройти в ту или другую сторону, пока я не поворачивала обратно, чтобы успеть вернуться до темноты.
Где-то у меня есть фонарик. В перчаточном ящичке в пикапе, наверное.
Пикап стоит на шоссе. Подозреваю, что я уже давно не проверяла батарейку.
Несомненно, на заправке все еще есть неиспользованные батарейки.
Сестра Хуана Инес де ла Крус. Я уже понятия не имею, кто это такая, честно говоря.
Честно говоря, мне так же сложно было бы узнать Марко Антонио Монтеса де Оку.
В Национальной портретной галерее в Лондоне, где я не жила, я не смогла узнать восемь из десяти лиц на портретах. Или даже почти столько же имен, указанных под ними.
Я не имею в виду таких людей, как Уинстон Черчилль, или сестры Бронте, или английская королева, или Дилан Томас, разумеется.
И все равно, это меня опечалило.
И почему мне в голову приходит мысль о том, что я хотела бы сообщить Дилану Томасу, что нынче можно встать на колени и напиться воды из Луары, или По, или Миссисипи?
Или Дилан Томас умер еще до того, как делать это стало невозможно, а значит, посмотрел бы на меня так, словно я опять сошла с ума?
Ахиллес бы точно так посмотрел. Или Шекспир. Или Эмилио Сапата.
Я не помню даты рождения и смерти Дилана Томаса. Да и вообще, никакой точной даты загрязнения определенно не было.
Один один восемь шесть — последние четыре цифры чьего-то телефонного номера, возможно.
Вообще-то к Миссисипи я тоже никогда не ездила. Однако по пути в Мексику и обратно пила из Рио-Гранде.
Почему я так говорю? Очевидно же, что мне приходилось пересекать Миссисипи в обоих направлениях за время одной поездки.
Тем не менее, похоже, я не помню этого. Или тогда я тоже была безумна?
Что за странная подборка книг, которые я читала в тот период, о боже! Практически каждая из них об одной и той же войне.
Но часто я сама придумывала новые варианты историй, собственные причудливые личные импровизации.
Например, о Елене, скрывающейся с поля боя и тайком встречающейся с Ахиллом у реки Скамандр.
Или о Пенелопе, занимающейся любовью со всеми воздыхателями подряд, пока Одиссей странствует.
Разве она бы не стала? Ну правда, при стольких-то ухажерах вокруг? И если действительно прошло десять лет войны, а потом еще десять лет, прежде чем этот ее муж материализовался?
Почему-то мне всегда нравилась та часть, где Ахиллес обряжается в девушку и прячется, чтобы его не заставили воевать.
Есть картина с Пенелопой, ткущей полотно, в Национальной галерее, кого-то по имени Пинтуриккьо.
Не очень-то хорошо я выразилась, пожалуй.
Не в том смысле, что Пенелопа ткала полотно в Национальной галерее. Она делала это на острове Итака, разумеется.
Итака, которая находится ни в Адриатическом и ни в Эгейском море, между прочим, а в Ионическом.
Надо же, какие вещи остаются в голове, несмотря ни на что.
Мне следует, наверное, отметить, что Национальная галерея и Национальная портретная галерея — разные музеи, хотя оба они находятся в Лондоне.
Более того, они являются разными музеями, даже хотя расположены в одном здании.
И наоборот, я не знаю почти ничего о Пинтуриккьо, хотя раньше я знала кучу фактов о многих художниках.
Ну, я знала кучу фактов о многих художниках по той же причине, по которой Ахиллес наверняка многое знал о Гекторе, например.
Однако все, что я помню о картине с Пенелопой, так это то, что на ней есть кошка, играющая с клубком пряжи.
Несомненно, включение кошки вряд ли было новаторством со стороны Пинтуриккьо. И все же, пожалуй, приятно думать о Пенелопе с домашним питомцем, особенно если я ошибаюсь насчет нее и ухажеров.
Также, наверное, давно следовало сказать, что меня терзают сомнения насчет того, что эта война длилась десять лет
Или что Елена стала ей причиной.
Одна спартанка, как кто-то назвал ее. Так-таки.