– Что это значит? – нахмурился Уильям.
Хорошо, обойдемся без предварительных любезностей. Прямо к делу.
– Я не могу выйти за тебя замуж, – сообщила я.
Уильям прикоснулся к кольцу, откинулся на спинку стула и защитным жестом сложил руки на груди.
– Я думал, ты любишь меня, – сказал он.
– И я тоже. Но, Уильям, нам нужны разные вещи. Мы по-разному представляем будущее. И я изменилась.
– Это из-за моих деловых отношений с «Современным искусством»? Если для тебя это так много значит, я их расторгну. Между нами говоря, я полагаю, что это все равно была бы никчемная сделка. – Он нетерпеливо подозвал официанта, отошедшего в другую часть зала. – Мне мартини, – сказал он. – А тебе?
– Воду.
Мы ждали, пока принесут напитки, даже не глядя друг на друга.
– Ну хорошо, – сказал он, сделав большой глоток мартини. – Почему? Алана, как следует подумай перед ответом, потому что мое терпение имеет пределы. Ты изменилась. Каким образом?
– Я беременна. – Я решила сказать ему об этом сразу, поскольку у нас хватало общих друзей, и лучше бы он услышал об этом от меня, прежде чем моя беременность станет очевидной.
Уильям нахмурился и задумчиво постучал пальцами по столу.
– Мне кажется, это превосходный повод для замужества, а не для отмены бракосочетания. Это несколько раньше, чем я планировал, но тем не менее…
Он был умным человеком. Я тихо ждала. Когда до него дошла правда, он приподнялся со стула, а потом опустился обратно.
– Не мой ребенок, – сказал он.
– Нет, не твой.
Он побелел, потом покраснел. Поднял руку, как будто собирался ударить меня. Этого не произошло, но я все равно оцепенела. Несколько минут мы молчали. Когда он снова взглянул на меня, в его глазах была ненависть.
Перед уходом Уильям прихватил кольцо с бриллиантом и не заплатил за мартини, предоставив мне оплату счета. Отчасти я даже жалела, что он забрал кольцо. Я могла бы его заложить: мне нужны были деньги.
И мне хотелось, чтобы мы оставались друзьями. Но это не входило в его планы, а Уильям не любил менять свои планы и опасался любых перемен. Я сидела за столом, слушая отголоски от грохота захлопнутой двери к надежности и безопасности, обещанной Уильямом.
Неужели я начала это путешествие лишь три месяца назад? Я отправилась разыскивать Сару Мерфи, о существовании которой узнала из газетной вырезки, оставленной в книге матери. У меня был план, у меня был жених, у меня были жизненные цели… У меня было ощущение, что будущее предопределено и я могу заглянуть за его горизонт.
Теперь горизонт моего планирования ограничивался несколькими часами.
Но я обнаружила самое важное – возможность. Я вспомнила о словах Пикассо, услышанных в его студии, когда держала в руках керамический кувшин с нарисованным женским лицом; по его словам, эта вещь далась ему с трудом. «Смысл жизни в том, чтобы найти свой дар», – сказал он. «Это значит, что ты должна продолжать поиски», – подумала я.
Я выждала еще две недели, прежде чем позвонить Джеку, каждый день подвергая испытанию мою потребность, мое желание увидеть его. Для меня это будет точкой невозврата, а не перемены мнения, как было между мной и Уильямом. Я отвлекалась на работу, на дневные грезы – и ждала. Я дочиста выскоблила квартиру, впервые обратив внимание на острые углы, которые могли бы травмировать маленького ребенка, плохо закрепленные предметы, которые могли упасть на него, и половики, на которых он мог поскользнуться. Я нашла небольшую редакторскую подработку, чтобы поддержать себя на плаву, пока дописываю статью о Пикассо.
Когда я все-таки позвонила Джеку – а мое желание услышать его голос стало таким же сильным, как потребность в пище, – мне показалось, что он обижен.
– Почему ты не звонила раньше? – На заднем плане я слышала знакомые звуки: музыку из бара, звяканье тарелок. – Я хочу встретиться с тобой, – сказал он, не дожидаясь ответа.
– Хорошо. Потому что я должна тебе кое-что сказать.
В тот же вечер он приехал на Манхэттен, бегом поднялся ко мне в квартиру и забарабанил в дверь.
– Алана! – кричал он из коридора, разбудив меня и соседей. – Алана, пусти меня!
Я открыла дверь, и мы долго стояли обнявшись и укачивая друг друга. Он целовал мою макушку, а я вдыхала запахи дыма и мужского лосьона от его пиджака.
– Думаешь, будет девочка? – спросил он, когда мы вошли в квартиру и устроились на старом диване с ситцевой обивкой.
– Думаю, да. Каждый раз, когда я вижу что-то розовое в витрине магазина, то останавливаюсь посмотреть. Моя мать говорила, что со мной у нее было то же самое.