– Говорят, он делает полезные вещи в Италии: осушает малярийные болота, создает новые рабочие места и прекращает забастовки, – сказал Селла. – Когда я в последний раз ездил в Париж, чтобы посетить моего кузена, на улицах было столько бастующих, что едва можно было куда-то пройти.
– Но Муссолини также арестовывает студентов и сажает в тюрьму несогласных, – заметила я. – А Мигель де Ривера[36] в Испании бросает крохи рабочим, пока сажает в тюрьму студентов и активистов. Там они не бастуют, потому что слишком боятся.
– Здесь тоже не помешало бы навести какой-то порядок.
– Думаю, все же не такой, как там. Я скажу Анне, что она может остаться. Большое спасибо, мсье!
– Не за что, мадам, если вам это приятно!
Я подумала о банковском чеке на крупную сумму, который выписал ему Джеральд. Это определенно произвело на Селла впечатление.
Анна все еще находилась в своей комнате рядом с кухней, когда я постучала в дверь. Ее глаза покраснели, но волосы были аккуратно причесаны и собраны в низкий узел на затылке. Каким-то образом эта прическа, предпочитаемая пожилыми женщинами, делала ее еще моложе.
– Все в порядке, – сказала я. – Я побеседовала с мсье Селла, и вы можете остаться. Если хотите, – добавила я.
Она сидела на узкой койке, служившей кроватью, и глядела в пол. Когда она посмотрела на меня, ее глаза налились слезами, и она снова заплакала.
– Я бы вернулась домой, если бы могла… – прошептала Анна.
Я опустилась рядом с ней, обняла за плечи и быстро взглянула на ее живот. Плоский, но могли оставаться еще месяцы до того, как беременность станет заметной.
– Почему вы не можете вернуться домой?
Она стиснула губы, словно ребенок, не желающий выдавать секрет. Потом покачала головой и посмотрела на свои руки, сложенные на коленях. Когда она снова подняла голову, в ее взгляде сквозило предупреждение.
– Вам так повезло! – сказала она. – Муж, дети, хорошая жизнь… Возможно, лучше не рисковать.
– О чем вы?
– О Пикассо.
Ольга уже была на пляже вместе с Полем, когда я пришла с детьми. Пабло не было видно. Меня подмывало отнестись к Ольге с холодным пренебрежением из-за того, что она сделала – вернее, попыталась сделать – с Анной, но я решила, что будет благоразумнее разрядить напряжение. Пляж был маленьким, и если приходится делить его с другими, нужно вести себя вежливо.
Однако Ольга сама отнеслась ко мне пренебрежительно, проигнорировав мое приветствие и повернувшись спиной. Она даже раскрыла свой солнечный зонтик, чтобы отгородиться от меня.
Ревность. Неприкаянность. Она носит это, словно кожное заболевание. Разумеется, Пабло был неуживчивым. Он уязвлял ее своими любовными интригами, своим блуждающим взглядом каждый раз, когда в комнату входила другая женщина. Однако моя симпатия была на стороне Пабло, который был теплым, а не ледяным человеком, как Ольга; он мог быть щедрым и подбадривающим, судя по его отношению к Джеральду. Тем не менее я была благодарна за то, что мой муж верен мне и никогда не заглядывается на других женщин. Благодарна за то, что у меня и детей было все необходимое.
Поль, игравший с ведерком и лопаткой, вдруг заголосил от боли. Мы с Ольгой побежали к нему с разных концов пляжа и осмотрели распухший палец, который он показывал. Из опрокинутого ведерка с водой быстро выполз краб, и, хотя Ольга дала сыну леденец, Поль продолжал хныкать.
– У меня есть крем, который может помочь, – сказала я.
– Да? – Ольга изогнула безупречную бровь.
Я взяла тюбик из корзинки, где лежали ключи, книги, яблоки и запасные полотенца – все, что нужно на пляже. Когда я помазала пальчик Поля, он улыбнулся и радостно помахал руками.
– Спасибо! – сказала Ольга, оставив свой ледяной тон. Она тоже улыбнулась.
Под влиянием момента я порывисто обняла ее, и она ответила мне.
– Я все видела, – прошептала Гонория, когда вернулась на наше одеяло. – Это был всего лишь маленький краб.
Ее плечи порозовели от солнца, волосы кудрявились от морской соли.
– Но я уверена, что ему было больно, милая. Иди и поиграй с твоими братьями, но остерегайся крабов, хорошо?
Я растянулась на пляжном полотенце и стала наблюдать за их игрой из-под широких полей соломенной шляпы.
Немного позже, когда появился Пабло, Ольга спала на своем одеяле. От него пахло скипидаром.
– Вы рисовали, – сказала я, оторвавшись от журнала, который читала. – Ирена позировала вам?
36
Мигель Примо де Ривера-и-Орбанеха – испанский военный и политический деятель, в 1923–1930 годы – диктатор, председатель правительства при короле Альфонсо XIII.