Потом он вернулся к работе – к своим карандашам и блокноту для эскизов. Он мог ни на что не смотреть и ничего не видеть, когда переносил на бумагу то, что запомнил раньше. А тем летом он видел женщин, играющих детей, пляжные сценки. Чудесные вещи, но с оттенком незавершенности. На его картинах, посвященных этому сезону, женщины всегда куда-то бежали. Куда – к кому-то или прочь от кого-то?
Мне до сих пор интересно.
9
Алана
Сара, сидевшая в кресле с закрытыми глазами, вдруг выпрямила спину и очнулась. Она так погрузилась в воспоминания, что казалась удивленной, когда увидела меня. Откинув назад волну выцветших светлых волос, откашлялась.
Казалось, я побывала там вместе с ней: слышала пение цикад, вдыхала аромат тимьяна и морской соли, ощущала тепло прованской ночи. Я потеряла ориентацию, зависнув во времени где-то между настоящим временем и 1923 годом.
– Не могу поверить, что столько времени кормила вас этими старинными сплетнями! – извиняющимся тоном сказала она. – Должно быть, вас утомила моя болтовня?
Я сидела, затаив дыхание: настолько зачарованная ее рассказом, что перестала вести записи.
– Пожалуйста, продолжайте! – попросила я.
Сара говорила об измене. Но кто кому изменил?
– Кажется, я представила Ольгу в образе злой колдуньи? Я не собиралась этого делать. Она была чрезвычайно красивой и элегантной. Уверена, что Пабло сильно любил ее. Но… Это ложь, не так ли?
Меня зачаровали не ее воспоминания насчет Ольги – я думала о Пабло, рисующем Сару на пляже.
– У вас сохранились какие-то эскизы, которые он делал тем летом? – спросила я, невольно сдвинувшись на край стула. Его картины того времени были хорошо известны, но о более неформальных этюдах и зарисовках сведений осталось мало.
– С моим участием? Нет, Пабло оставил их у себя. Не знаю, что случилось с изображениями Анны.
«Это было бы слишком большой удачей», – подумала я. Неопубликованные эскизы, которых никто не видел… Это сделало бы мою статью бесценной для Рида.
Сара заметила мое разочарование.
– Я посмотрю в сундуках на чердаке, – сказала она. – Мы распаковали еще не все, что осталось после продажи дома в Антибе. Там может найтись что-то, о чем я позабыла.
– Благодарю вас! – Я задумалась над одной репликой Сары и спросила: – Что она имела в виду? Анна, когда она посоветовала вам не рисковать.
– Она видела взгляды, которыми мы обменивались с Пабло. Несмотря на юный возраст, Анна обладала какой-то мудростью, больше характерной для пожилых женщин. Вам правда пригодится что-то из этого, Алана? Вы же все понимаете, правда? Это было так давно, и с тех пор случилось столько всего… Но сейчас мне кажется, что это необъяснимым образом важно для вас. Я уверена.
Сара поднялась с кресла и подошла к письменному столу. Она взялась за ручку маленького выдвижного ящика, но затем передумала, и он остался закрытым.
– Это очень ценная информация, – заверила я, хотя на самом деле ее было недостаточно.
– Меня до сих пор удивляет, что мне приятно говорить о Пикассо. Когда-то мы были близки… И он до сих пор иногда пишет нам: в основном Джеральду. Знаете, он восхищался картинами моего мужа. И говорил об этом не просто так! Пабло может быть кем угодно, но он не лжец.
Ранний вечер выдался пасмурным, и стекла окон были усеяны каплями и целыми струйками. Тихий перестук дождя по крыше убаюкивал, как в детстве, когда я спала на руках у мамы.
– Вы тоскуете по ней, – сказала Сара. – По вашей матери. Да, мне дождь тоже напоминает о детстве. Что с ней случилось?
– Рак. Она не сказала мне, что все практически кончено. Мы поссорились…
– Из-за вашего жениха. Алана, не стоит так удивляться! Есть мало причин для ссоры матери и дочери – по крайней мере, до рождения детей, а уже тогда появляется масса других… Моя мать пришла в ярость, когда я увезла детей во Францию. «Это варварская страна», – заявила она. Если бы она видела нас почти голых на пляже, когда мы бросались водорослями и играли в салочки! Ну она вряд ли изменила бы свое мнение. – Сара вздохнула. – Моя мать не просто страдала снобизмом. Иногда мне хотелось, чтобы она познакомилась с Пабло. Думаю, теперь это называется взаимно гарантированным самоуничтожением.
– Они так и не познакомились?
– Упаси боже, нет! Она ни разу не приезжала к нам во Францию. Впрочем, ее не приглашали, как и членов семьи Джеральда. Эта страна стала нашим убежищем, нашим святилищем. Мы были там, потому что они находились здесь. Но давайте лучше о Пабло. Я не хочу тратить ваше время зря.
Несколько минут мы сидели и слушали дождь, погрузившись в собственные воспоминания. На книжной полке стояло фото маленьких Беота и Патрика, и Сара немигающим взглядом смотрела на него; при всей сдержанности ее лицо выражало непреходящую боль, горе и скорбь по ушедшему.