Атмосфера в комнате была плотной и тяжелой, с ощущением близкого конца.
– Через два дня мы собираемся к Гонории в гости, – сказала Сара, когда момент миновал. – На пляже она иногда сидела у Пабло на коленях. Он корчил гримасы, чтобы ее рассмешить. – Сара опустила руки. Она снова улыбалась. – У Джеральда к этому весьма мистическое отношение, – сказала она. – Двое за двоих: у нас забрали двух сыновей и дали взамен двух внуков. Думаю, теперь мы почти закончили… Так много слов о том, что было раньше! Слишком много прошлого, а мне нужно настоящее.
– Так говорила моя мать, – согласилась я. – Когда я начала изучать историю искусств, хотела сосредоточиться на художниках, писавших миниатюры для средневековых рукописей. Но мать отговорила меня; она сказала, что я должна ценить свое время и место. Единственной средневековой работой, которой она действительно восхищалась, было «Бегство в Египет» Джотто. Она говорила, что это волшебная картина, где люди спасаются от ужасного бедствия, но остаются спокойными и уверенными в благоприятном исходе.
Сара пристально посмотрела на меня.
– Ваша мать была счастлива, Алана? Какой была ее жизнь?
– Тяжелой. Мой отец умер, когда мне было восемь. Других родственников не было, так что она растила и воспитывала меня одна. Во время войны ей пришлось отказаться от работы дизайнером, потому что все ткани использовали для военных целей. Она трудилась на заводе. Длинный рабочий день, скудная зарплата…
Мы слышали звуки, доносившиеся снизу: громкий лязг упавшей кастрюли, хлопнувшая дверь, тихие голоса на кухне.
– Это новая помощница поварихи, – сказала Сара. – История вечно повторяется!
Без солнечного света в комнате становилось холодно.
– Письма от Пабло… – напомнила я.
– Ни в одном из них не говорится о том лете, и они короткие: просто сообщения, которые друзья отправляют друг другу, чтобы оставаться на связи. Там мало информации о его живописи и нет ничего полезного для вас.
Судя по всему, в конце концов она решила не показывать мне эти письма.
– Но у меня есть два рисунка, которые я вам обещала, если вы захотите посмотреть на них. – В ее голосе слышались шутливые нотки.
Конечно же, я хотела их увидеть!
Сара подошла к столу и взяла небольшую папку, лежавшую в его центре и ожидавшую нас. Она развязала тесемки и открыла ее.
– Подойдите и посмотрите из-за моего плеча, – сказала она. – Это мои портреты, нарисованные Пабло тем летом. Всего лишь эскизы, но так или иначе вы почувствуете его руку. Разницу в его настроении, в требованиях к отдельным рисункам.
Я встала рядом и посмотрела на два листа бумаги – два разных изображения Сары. На одном из них было только лицо, и Сара смотрела прямо на зрителя, задумчивая и неулыбчивая. Это напоминало предметную, реалистическую часть его работ неоклассического периода – без кубистских трюков, которые исказили бы совершенство ее лица, огромные глаза, маленький рот и кудрявые волосы, разделенные на прямой пробор и отброшенные назад, чтобы выставить напоказ изящные скулы. На втором рисунке Сара была изображена сидящей, развернутой почти в профиль; это создавало впечатление безмятежности. Другие работы того лета были полны движения: бегущие женщины, играющие дети… Но образы Сары были воплощением неподвижности и завершенности.
Возможно, он любил, а не просто желал ее, и эта любовь выразилась в ощущении домашнего покоя в ее присутствии.
– Вот этот прообраз, – сказала Сара и взяла рисунок с сидящей фигурой. – Я увидела картину, когда он закончил рисовать, и она была великолепна. Это было еще до нашего романа. Он изобразил меня в темно-красных тонах, которые контрастировали со светлыми волосами, а мое лицо было освещено, как на портрете Вермеера. Как я хотела бы сохранить эту картину у себя! Но он отказался. Забрал с собой все портреты, не считая этих двух этюдов.
Сара убрала рисунки в папку и аккуратно закрыла ее.
– Если мою статью примут, можно будет сделать их репродукции? – спросила я.
– Да. Может быть, если я сделаю что-то для вас, это поможет мне искупить то, что я сделала с Анной…
– Спасибо! – Но почему помощь мне может как-то исправить случившееся с Анной?
– И еще. Вы видели это? – Она достала листок бумаги из кармана вязаной кофты. – Портрет Сталина работы Пабло. Журнал Les Lettres Francaises[48] попросил его нарисовать его в память о советском вожде, который умер в марте 1953 года. Они разместили репродукцию на обложке, и с тех пор у Пабло были сплошные неприятности с французскими коммунистами. Они утверждают, что это знак неуважения, не соответствующий идеалам социалистического реализма.