Имя Ирен нередко встречается во Франции. Но мне было нечего терять, поэтому я выпрямила спину и наклонилась к мадам Розе, чтобы она могла слышать мои тихие слова. Теперь в пансионе стало шумно, люди смеялись и разговаривали в комнате рядом с верандой.
– Это случайно не Ирен Лагю?
– Вы знаете ее? Да, это она.
Радость от этой удачи заставила меня пожалеть о плотном ужине. Мне стало нехорошо.
– Так ее звали до замужества, – сказала мадам Роза. – Теперь ее уже много лет зовут мадам Кадена. Ее муж – известный врач. Она вышла за него в 1923 году, сразу же после того, как мы с Пьером открыли наш пансион. Она приехала сюда вскоре после медового месяца, чтобы отдохнуть.
Сара упоминала, что Ирен вышла замуж после того, как отвергла предложение Пабло Пикассо. Это должно было оставить шрам в его душе. Чувствовала ли Сара, что сексуальная неугомонность Пикассо тем летом отчасти была вызвана этим отказом, этим предательством Ирен, которая отвергла его притязания и вышла замуж за другого?
В тот момент Антиб стал центром моего мира. Почти все, чего я хотела, находилось здесь или привело меня сюда. Пабло Пикассо. Ирен Лагю, о которой я хотела написать, хотя Дэвид Рид настоял на том, чтобы я сосредоточилась на Пикассо. И здесь хотя бы частично были ответы о тайном прошлом моей матери, смешанном с прошлым Сары Мерфи.
Мадам Роза поджала густо накрашенные губы и выдохнула, надув щеки.
– Вот женщина! Последнее, что ей нужно, – это отдых. Энергия, энергия! Никогда не видела более энергичной женщины!
Тем летом Ирен приехала в Южную Францию. Она дерзко поддразнивала Ольгу, на которой Пикассо женился после ее отказа, и Пабло рисовал портрет Ирен в своей студии.
Меня омыло волной надежды – теплой, как вечерний воздух. Если Пикассо откажется говорить со мной, то, может быть, Ирен согласится? Я возьму у нее интервью, напишу о ней и как-нибудь постараюсь убедить Дэвида Рида, что в «Современном искусстве» пора опубликовать статью об Ирен Лагю – малоизвестной французской художнице, которая была близко знакома с Пикассо и являлась важной частью бурного и необузданного движения авангардистов после Первой мировой войны, экспериментировавшего с живописью и самой жизнью, создававшего образы, которые шокировали своей смелостью, свободой и буйством красок.
– Ирен Лагю все еще приезжает сюда? – поинтересовалась я.
– Не так часто, как раньше. Ее муж стал очень важным человеком – знаменитым хирургом, удостоенным ордена Почетного легиона за свою работу. У нее есть дочь, которая тоже выбрала карьеру врача. Но да, иногда Ирен приезжает в Антиб и посещает меня, свою старинную подругу. Я умею хранить секреты. – И мадам снова подмигнула мне.
– Мне хотелось бы написать о ней и ее живописи, – сказала я. – Но мой издатель хочет статью о Пикассо.
Она восторженно всплеснула руками.
– После отъезда вы должны остановиться в Париже. Я организую для вас такую встречу!
Что-то маленькое зашуршало в кустах возле пансиона. Послышалось вопросительное «мяу», и мадам Роза достала из кармана кусочек рыбы, сохраненный после ужина. Оранжевый кот с рваными ушами вышел на веранду и с достоинством принял рыбку с ее ладони. Она подождала, пока он не закончит трапезу. Когда кот съел и посмотрел на нее в надежде на большее, она погладила его по голове, и он громко замурлыкал.
– Это Томас, – нежно сказала она. – Великий охотник. Никаких мышей у меня на кухне!
От парадной двери донесся встревоженный клекот попугая.
– Сгинь! – крикнула в ответ мадам Роза. – Vos chaussures!
– Как насчет Пабло Пикассо? – спросила я с такой же надеждой, как кот, ожидавший второй порции трески. – Возможно, вы знакомы и с ним?
– Ах, это великий человек! Хотя, когда я увидела его впервые, он еще не был таким. Да, мы встречались. В те времена, когда Антиб еще был маленькой деревушкой. Иногда он приходил сюда и ужинал в кафе с друзьями. С какими-то американцами, которые приехали летом – еще до того, как все остальные начали приезжать сюда. Тогда, как вы понимаете, здесь было очень тихо. Ночью мы могли слышать только пение цикад.
Мадам Роза закурила очередную сигарету и посмотрела вдаль.
Мы находились вдалеке от пляжа, но могли слышать тихие переливы музыки и смеха на верандах прибрежных отелей – даже в эту пору межсезонья.
– Иногда я скучаю по тишине, – вздохнула она. – Что вы хотите узнать о Пикассо? Разве недостаточно видеть его картины?
– Думаю, он был другом моей матери.
Это до сих пор звучало странно для меня. Я еще никому не говорила вслух, даже себе, что он мог быть моим отцом.