Парижанин покраснел.
– Но мы должны жить в своем времени, а не в каком-то еще! – возразил он, явно тронутый этими словами. – Зачем смотреть на картины, созданные для людей, которые жили много лет назад?
Это был аргумент моей матери, и я сразу же почувствовала к нему симпатию.
– Разве не в этом заключается смысл музеев? – сказала американка, которая начала разговор. – Видеть историю, испытывать то, что видели и ощущали другие люди.
– Музеи… Склады! – сказала парижанка, приглаживая свои уже причесанные черные волосы вокруг узкого лица. – Все это очень хорошо, но нам нужно уделять внимание живым художникам, а не мертвым.
– Этот Пикассо! – фыркнул торговец, явно раздраженный тем, что разговор свернул в сторону от дальнейшей рекламы его посуды. – Парень, который рисует носы на лбу!
Мадам Роза рассмеялась.
– Да, тот самый, – согласилась она.
Она была хорошей хозяйкой и не стала осаживать клиента. Но когда принесли яблочный пирог с кремом, дала ему самую маленькую порцию. Я гадала, мог ли Джек прибегать к такому роду возмездия для раздражительных клиентов в своем отеле. Скажем, один ломтик бекона за завтраком вместо двух…
– Что тут смешного, мадемуазель? – спросила парижанка, поскольку я рассмеялась при виде мстительных порций мадам Розы. – Вы из Нью-Йорка? Вы знаете о галерее Розенберга?
– Я провела много времени в этой галерее, – ответила я. – Мы часто ходили туда с мамой.
– Преступно, что война и немецкое вторжение заставили мсье Розенберга переехать в Нью-Йорк, – сказала парижанка. – Так много преступлений… Итак, вы знакомы с работами Пикассо? Каково ваше впечатление?
– Я хорошо знакома с его работами. Он гений.
Простое утверждение, за которым скрывалось многое. То, что я собиралась заставить его встретиться со мной. То, что он был любовником моей матери. То, что он мог быть моим отцом. «Не вполне застольная беседа», – подумала я.
– У него плохая репутация, – произнес торговец. – Жестокое обращение с женщинами.
– Как и у многих художников. Кстати, и у банкиров или водопроводчиков, – парировал парижанин, жена которого опустила глаза и принялась за яблочный пирог.
– Картины Пикассо могут казаться очень дерзкими, потому что он был бесстрашным, – обратилась я к торговцу. – Но он также мог быть очень нежным и даже традиционным. Вам нужно посмотреть на его ранние работы. Например, «Первое причастие», которое было написано, когда он еще жил в Барселоне. Даже вам это понравится!
– Раз уж вы американка, что вы думаете о сенаторе Маккарти? – спросил парижанин. – О том, кто охотится на коммунистов и их друзей? Вы живете в странной стране – возможно, не такой свободной, как многие говорят…
– Здесь мы обсуждаем такие вещи открыто, – согласилась его жена. – Здесь не опасно говорить о политике.
– Некоторые могут не согласиться с подобным утверждением, – сказала одна из англичанок. Она ничего не добавила, но ее взгляд приобрел отсутствующее выражение, и мне было интересно, о чем она думает, кого вспоминает.
– Пикассо не скрывает своих коммунистических убеждений, – сказала мадам Роза. – С начала войны, когда нужно было выбирать между фашизмом и коммунизмом.
– Я согласна, что люди должны свободно обсуждать свои убеждения, – сказала я. – И жить в соответствии со своими идеалами.
Но я не добавила, что стала одной из тех, кого подручные Маккарти хотели допросить.
20
Алана
Ранним утром, омытая ярко-желтым светом, уже обещавшим полуденную жару, я всмотрелась в зеркало – в отражение незнакомки, которая была мною. Она отвечала мне скептическим вопросительным взглядом, но ее руки дрожали так сильно, что она едва смогла застегнуть блузку.
«Valor[53]», – услышала я шепот моей матери. Это было ее ответом на жизненные трудности.
«Представь отношение Пабло Пикассо к этой ситуации, – приказала я себе. – Ты не можешь подойти к нему и сказать: “Привет! Я вроде бы твоя дочь. Твоя американская дочь. Помнишь ту горничную из гостиницы?” Тогда он решит, что я чего-то хочу. Наверное, денег. Но мне была нужна правда о секретах моей матери.
В глазах незнакомки в зеркале читалось предостережение. Мать точно так же глядела на меня, когда считала, что я иду на слишком большой риск: гуляю одна поздним вечером или отказываюсь от работы со стабильным доходом ради подработки в качестве автора, пишущего об искусстве. «Ты здесь не для конфронтации с человеком, который может оказаться или не оказаться твоим отцом, – предупреждала женщина в зеркале. – Ты здесь для того, чтобы взять интервью у самого знаменитого художника двадцатого века, поскольку это нужно для завершения твоей статьи и получения работы в журнале».