— Дальше!
— Капи отвез Санди в Кульякан, чтобы известить родителей, а покойника пока положили у меня дома, на веранде. Оттуда его и забрали родители.
— Кто конкретно за ним приезжал?
— Отец, мать, сестра.
— Скажите, Ребека, какой номер значился на борту вертолета?
— Не знаю, слышала только, что он был весь черный, с огоньками.
— Покойник высок ростом?
— Я его не знала при жизни.
— Вы с ним часто общались?
— Говорю же, мы не были знакомы.
— Зачем вы приходили в этот дом?
— Я приходила сюда только один раз, недавно, к Санди.
— Вам не разрешалось здесь появляться?
— Ну, почему же, просто незачем было.
— Поведение Давида Валенсуэлы менялось, когда приезжал его двоюродный брат?
— Откуда мне знать? Санди ни разу не говорил мне, когда тот приезжает, опять же, работает он у нас совсем недавно. Правда, однажды Санди попросил меня приготовить для своего брата рыбный бульон, но я с ним так и не познакомилась.
— Давид часто отсутствовал в деревне?
— На этой неделе уплывал куда-то в понедельник на нашем баркасе.
— Когда вернулся?
— Не знаю, я увидела его только в пятницу — он пришел к нам обедать и привез новый мотор.
— Ах, так?
— Мощностью в семьдесят пять «лошадей», сказал, что сам за него заплатит.
— Очень интересно! Он рассказал вам о своей поездке?
— Говорил, что плавал в Кастильо.
— Зачем?
— В бордель.
— И часто он посещает бордель?
— Да нет, он же немного ненормальный, женщины ему вроде бы не слишком нравятся.
— Вот как? — Маскареньо допрашивал Ребеку уже с полчаса, когда наконец потерял терпение и решил резко закрутить гайки; долгие разговоры претили ему, он привык действовать наскоком, добиваться нужных ему ответов с помощью кулаков и ругани. Кроме того, эта женщина лишала его самообладания, от нее исходил сильный запах, мешающий ему сосредоточиться; нет, он не испытывал какого-то неодолимого влечения к ней, просто от него ускользало ощущение власти, что было недопустимо, очень беспокоило команданте и вызывало боли в желудке.
— Давид Валенсуэла — партизан!
— Что? Да с чего вы взяли? Он же трус несусветный, от Риверы все время бегает, как заяц.
— А это кто такой?
— Мой жених!
— Не прикидывайтесь дурочкой, Ребека! Давид Валенсуэла партизан, а вы его сообщница!
— Я? — Ребека впервые по-настоящему встревожилась; она ничего не знала о партизанах, но инстинктивно почувствовала, что ей угрожает опасность. Ну, мужика залюбить до смерти, приготовить вкуснющую еду из даров моря — это ей под силу. Но что касается инакомыслия — да пусть ее повесят на самой высокой мачте, если она в этом разбирается!
— Хватит придуриваться! — заорал команданте. — Весь порт знает, что вы с ним каждую ночь выходили в море! С какой целью — прятали заложников, оружие, похищенные деньги?
— Послушайте, мы выходили в море не для этого, а кроме того, вовсе не каждую ночь!
— Нуда, прытко пела рыбка! — Глаза Маскареньо налились кровью. — Вы — его сообщница, партизанка и преступница, а вдобавок еще и незаконно сбываете наркотики! Франко! — подозвал он своего помощника. — Убери эту бабу с глаз моих!
— Послушайте, я не понимаю, в чем вы меня обвиняете! Это несправедливо!
— Посади ее в джип к Ромеро! Да, и забери лодочный мотор на семьдесят пять «лошадей», она покажет где!
Ребека с плачем покинула комнату под конвоем Франко. Снаружи ее проводил изумленным взглядом старик Мансо, который до сих пор не понимал, что происходит. Всю ночь рыбаков продержали в «Гальере» без всяких объяснений. Неужели Санди связан с партизанами? Но как это возможно, ведь никаких признаков! Данило с самого начала расспросил его с пристрастием.
— Я сразу сказал ему, если он из тех бунтарей, которых разыскивает правительство, то пусть идет своей дорогой. Да Санди просто несчастный дурачок, у него и рот-то никогда не закрывается, и зубы торчат, как у осла!
Соседка, Вирхен Соледад Сасуэта, показала, что видела, как по ночам баркас Мансо выходил в море и возвращался до рассвета. Маскареньо и ее отправил в джип, а старика Мансо обвинил в преступном пособничестве, поскольку тот предоставил кров и работу врагу нации. Рыбаки отвечали на вопросы команданте спокойно и даже посмеивались. Капи подтвердил слова Ребеки по поводу вертолета и мертвеца, а также, не удержавшись, заметил, что если все партизаны и их сообщники такие, как Санди, то непонятно, как им вообще удается оставаться на свободе.