— Меня зовут Роллинг. — Давид не подал в ответ свою — чертов сумасшедший! — но тот не обиделся. — Здесь надо быть очень осторожным с летучими мышами, — произнес он, заговорщически понизив голос, — с муравьями, осами и доносами; здесь всем всё известно, и самое лучшее — не дергаться, и если тебя когда-нибудь примут за другого, не шевелись, иначе могут пристрелить — они здесь повсюду и не знают жалости.
«Странное сумасшествие», — заметила карма.
— О ком ты говоришь?
— О тех, что приходят по ночам и обсирают стены, они с другой планеты, и если я ослаблю бдительность, то они уничтожат весь сад! — Давиду подобные разговоры показались знакомыми, и он пригляделся к собеседнику внимательнее.
— С какой они планеты? С Меркурия?
— Шутишь, они бы здесь замерзли насмерть! Нет, их послала галактика, которая хочет нас поработить.
— Тогда с Венеры?
— Конечно, нет, венериане здесь долго не задержались, Земля им не понравилась, они питаются гигантскими капустными кочанами, а наши для них слишком маленькие. Прикинь — те, что приземлились в Бельгии, даже заплакали при виде брюссельской капусты!
— Так, может, они с Млечного Пути?
— Бери выше!
Чуко и Элвер, негромко беседуя в сторонке, исподтишка поглядывали на Давида, а вернувшись, принялись откровенно рассматривать его. Поскольку Маскареньо подсылал к заключенным своих шпионов, чтобы выведать имена и адреса остающихся на свободе партизан, оба начали подозревать в этом и Давида.
— Так, значит, товарищ, вы человек Фонсеки?
— Да, правильно.
— И не знаете, где он сейчас находится? — Давид в замешательстве отрицательно покачал головой.
«А что мне теперь делать?» — мысленно обратился он за советом к внутреннему голосу. «Оставайся начеку!»
— Когда ты видел Фонсеку в последний раз?
— Почему вы меня допрашиваете?
— Отвечай, сволочь! — Партизаны обступили его со всех сторон с перекошенными от холодной ярости лицами. — Когда ты в последний раз видел команданте Фонсеку? — Давид понял, что его ждут неприятности.
«Они тебя подозревают, сохраняй бдительность!»
— В понедельник.
— Врешь, ублюдок! Я сам из отряда Фонсеки и знаю, что он уже целый месяц находится в Никарагуа! — Элвер задрал ногу, уперся Давиду ботинком в грудь и припечатал спиной к стене. — Ах ты подонок, мать твою, своим решил прикинуться, а ну-ка выкладывай начистоту, тебя подослал Маскареньо, ведь так?
«Опять нас ожидают страдания, — пожаловалась карма. — А эти, как я вижу, церемониться не станут!»
— Говори, кто тебя послал! — добавил Чуко.
— Да, кто тебя послал? — подхватил Роллинг.
— Его мог послать только Маскареньо, больше некому, пес цепной, но тебе придется доложить этому сукиному сыну, что с нами у него ни черта не получилось и не получится! — И Чуко ударил Давида ногой.
— Колись или молись, каброн, сволочь! — взъярился Лоса, который считался самым суровым из всех заключенных в тюрьме.
— Защищайся, становись в стойку!
— Можешь передать Маскареньо, пусть лучше шпионит за своей женой!
— Чато умер! — взмолился Давид.
— Какой Чато?
— Фонсека!
— Мать твою!
— Фонсека сейчас у сандинистов, а ты, сволочь, пришел, чтобы шпионить за нами!
— Фонсека был моим двоюродным братом, его тело сбросили в море возле Альтаты, а рыбаки выловили.
— Засунь свои небылицы себе в задницу, козел, тебя научили, что говорить, но нас не проведешь!
— Я не вру, его сбросили с вертолета!
— Ты хочешь сказать, Фонсека из рыбацкой семьи? — спросил Чуко.
— Нет, его отец предприниматель!
— В каком районе Кульякана их дом?
— В Коль-Поп!
— В Коль-Поп? Да я сам из Коль-Поп, но никогда его там не встречал! Ты шпион, а у нас со шпионами, знаешь, что делают?
— Я же говорил вам, он инопланетянин! Лоса одним рывком поставил Давида на ноги.
— Получи, зараза! — Чуко ударил Давида в подбородок, и тот без чувств свалился на пол. Они еще долго пинали ногами его неподвижное тело, пока не выдохлись.
— Роллинг, ты тут не зевай, парень, в твоей камере шпион! Бакасегуа поможет тебе присматривать за ним, только не приставай к нему!
— Ладно, ладно, Элвер! — И Лоса с Чуко покинули камеру.
Глава 18
Вернувшись в Альтату, Чоло первым делом позвонил Марии Фернанде. Договорились встретиться вечером.
— Не хочу докучать тебе нашими проблемами, но мы все очень беспокоимся за Давида, его причислили к партизанам, а он и мухи не обидит.
— Это правда, что о нем написали в газете?